Военно-эротический роман и другие истории. Борис Штейн

месте.

      – Как же это вы, рядовой…

      – Так получилось.

      Это был универсальный ответ набедокуривших военнослужащих независимо от рода войск.

      – Вы выпили бутылку водки в подворотне, отправились на вокзал, где приставали к женщинам, задирая у них юбки. Милиционеров ругали нецензурными словами и оказали сопротивление при задержании военным патрулем. Как вы можете объяснить…

      – Так получилось.

      Как бы само получилось, а я здесь не при чем.

      – Старшина второй статьи Демурджан. Арестован на пятнадцать суток…

      Смуглый, аккуратненький, глаза большие, выразительные, смотрит серьезно.

      – За пьянство?

      – Нет, за блядство.

      – Что?!

      Усталый капитан, старый начальник караула закивал успокоительно, мол, это не дерзость: так оно и есть. Но Мартын все же спросил:

      – То есть, как?

      – Я служу на тральщике. Радистом. Командир отделения радистов. Тральщик сейчас в ремонте. Радиорубка – мое заведование.

      – Ну и что?

      – Ну и я привел девушку. Она жила в радиорубке две недели.

      – Как это жила?

      – Жила. Еду я приносил с камбуза. В гальюн ходила в моей робе. Берет тоже мой надевала. Я сделал ей короткую стрижку. Я умею. Радисты обеспечивали. Никого не пускали в гальюн в это время, говорили – ремонт.

      – Что вы еще умеете?

      – Все. Я умелец. И радист первого класса.

      Мартын молчал, обескураженный. Летный капитан только посмеивался: он уже слышал эту историю. И, словно радушный хозяин, угощал ею Мартына.

      – И что, за все это вопиющее всего пятнадцать суток? – спросил Мартын.

      – Не знаю, – спокойно ответил старшина второй статьи Демурджан. – Ко мне приходил военный дознаватель. Может быть, попаду под трибунал. Потому что родители моей девушки искали ее. А у них родственник в милиции какой-то начальник. Так что ее оперативно объявили во всесоюзный розыск. Она в рубке радио слушала, УКВ, услышала про розыск. Испугалась, побежала сдаваться. Без робы, в платье, ее и задержали на КПП.

      – По моим скромным прикидкам два года дисбата светит тебе орел, как аэродромный прожектор.

      Демурджан стал очень серьезным и заявил офицерам:

      – За две недели счастья на боевом посту можно оттрубить два года дисбата.

      Капитан-лейтенант Зайцев вдруг представил себе тесную радиорубку тральщика и раздетую девушку на узком рабочем столе перед пультами окрашенной в унылую шаровую краску аппаратуры. Кровь ударила в веснушчатое лицо, и он стремительно вышел из камеры, чтобы летчик не заметил, как покраснел мореплаватель. Остальные камеры осмотрели бегло, убеждаясь лишь в наличии арестованных.

      * * *

      Как стаи птиц, проносятся недели.

      Полощет ветер флаги кораблей.

      Но, черт возьми, в мужском здоровом теле

      До срока дремлет шалый дуралей.

      До срока дремлет, не дает сигнала.

      Как будто – нет. Как будто – неживой.

      Но