Товарищ «Маузер». Братья по оружию из будущего. Юрий Валин

Федор. Лязгнула упавшая винтовка.

      – От то твоя мамка… – со злорадством начал кто-то в углу.

      Стрелять Герман стал исключительно с перепугу, ничего не видя, в глазах еще плавали радужные круги после слепящих вспышек выстрелов. «Наган» в руке коротко дергался, рассылая пули в углы тесной комнаты. Что-то звенело и трещало. Револьвер в поднятой руке уже всухую щелкал курком. В оглушенные уши лезли хрипы и стоны. В комнате шевелилось что-то большое, многоголосое. Мимо качнулся кто-то высокий, обдал вонью пота. Герман судорожно щелкнул вслед курком пустого «нагана». Захрустело громче, огромный силуэт оседал, хватаясь и отдирая одеяло, занавешивающее окно. В сером сумраке прапорщик увидел лежащие на полу фигуры. Еще одна запрокинулась поперек железной кровати. Медленно приподняла с подушки руку с нелепым обрубком трехлинейки. Герман с ужасом смотрел, как обрез поворачивается в его сторону, слепо целит куда-то в живот. Прапорщик зажмурился. Секунда показалась длиною в год. Выстрела не было. Герман приоткрыл глаза, – человек на кровати, очевидно раненый, пытался передернуть затвор обреза. Взвыв от нового приступа ужаса, Герман швырнул в сторону кровати револьвер. Видимо, попал – человек охнул, снова потянул затвор обреза. Не слыша собственного воя, прапорщик кинулся к кровати, сапоги наступали на мягкое, еще живое, Герман двумя руками отпихнул обрез, угодив прямо в лицо владельцу. Тот жалобно охнул. Герман еще раз нажал на обрез, вдавливая его в отворачивающееся лицо раненого. Сбоку кто-то с коротким блеяньем вскочил на ноги, кинулся из угла к двери, споткнулся, упал на тела. Лежа, обернулся, вскинул руку. Герман успел заорать: «Мама!» – чуть ли не в нос ударил факел револьверного выстрела. Втянув голову в плечи, прапорщик сполз с кровати на пол. Блеющая фигура, не глядя, выстрелила еще раз – пуля ударила в лежащего на постели. Тот захрипел. Герман, в полном ужасе, рванулся на четвереньках вперед, ударил головой и плечом, оттолкнул руку с револьвером. Противник, мелкий и суетливый, брыкался и лязгал зубами. Прапорщик инстинктивно пытался перехватить оружие. Неожиданно враг лягнул Германа в живот, вырвался и, вскочив на ноги, устремился к двери. Снова споткнулся о чью-то голову, упал на колени, взвизгнув, вскинул револьвер. Прапорщик сунулся лицом в пол, ободрал щеку о подкованный каблук одного из лежащих. Пуля прошла над головой. Застонав, Герман заерзал, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Мелькнула мысль закатиться под кровать. Враг у двери пытался вскочить, пискляво матерился. Герман полез ногами под кровать, рука наткнулась на что-то знакомое, покато-деревянное. В совершеннейшем отчаянии прапорщик вскочил, замахнулся наотмашь. Винтовка зацепилась за стол, сшибла чугунок, но приклад все-таки настиг противника. Человечек охнул, ухватился за плечо, вскрикнул: «Пусти, кат!» и, подпрыгивая на заднице, попытался отползти к порогу. Револьвер все еще был в его руке. Герман перехватил винтовку удобнее, тускло блеснуло острие штыка. Человечек уже выбрался на порог, привстал в дверном проеме. Прапорщик вложил в укол-удар всю силу и ненависть. Четырехгранный штык вонзился между лопаток, задел позвоночник, вошел до упора.