Восемь бусин на тонкой ниточке. Елена Михалкова

свое присутствие. Мужчина обернулся так резко, что панамка едва не свалилась с него.

      – Ого! – удивился он. – Здрасьте. Вы кто?

      Маша всегда представлялась по частям, как Джеймс Бонд. Знакомясь, говорила: «Меня зовут Маша. Маша Успенская». И замирала, ожидая реакции.

      Если новый знакомый радостно восклицал: «О, как певицу Любовь Успенскую!», Маша мысленно причисляла его к духовно несостоявшимся людям. Если же понимающе кивал: «Ах, как писателя Эдуарда Успенского», то Маша понимала, что перед ней интеллигентный человек. Не в полном смысле интеллигентный, конечно… Но хотя бы не поклонник шансона.

      «А в наши дни, – думала Маша, – все, кто не поклонники шансона, могут смело называться интеллигентными людьми».

      И на этот раз она не изменила привычке.

      – Маша. Маша Успенская, – отрекомендовалась она. – Я дальняя родственница Марфы Степановны. Внучка Зои.

      – Гена, – извиняющимся тоном сказал мужчина и так осторожно взялся за протянутую руку Маши, как будто боялся обжечься. – Коровкин. Тоже дальний родственник. Вы, случайно, не родственница писателю Успенскому?

      Маша сказала, что не родственница, и мысленно поставила напротив фамилии Коровкина галочку в графе «интеллигентный человек».

      Из-за приоткрытого багажника высунулась женщина в сарафане.

      – А это Лена, моя жена, – с гордостью представил Коровкин.

      Маша восхищенно уставилась на нее.

      Полнота Лены не была сродни мягкотелости медузы или пышности булочки. В ней чувствовалось что-то могучее, навевавшее мысли о пахоте или сенокосе. Маша легко представила эту женщину, идущую по полю с плугом в крепких сильных руках.

      – Привет, – поздоровалась Лена и улыбнулась.

      Улыбка преобразила ее, придала мягкости и милоты. Из богини пахоты она превратилась в румяную хозяйку пекарни, что по утрам раздает соседским детишкам свежеиспеченные рогалики. «Да ведь она красавица, – подумала Маша, любуясь полнокровным, свежим лицом. – Только совсем не вписывается в нынешние каноны красоты».

      – Кто-то уже приехал? – спросила Лена, кивая на черный джип.

      – Да… Но я не знаю, кто именно. Я ведь пока ни с кем не знакома, – призналась Маша. – Только видела, что водитель высокий и обрит наголо.

      – Борис, – хором сказали Лена с Геной, переглянулись и рассмеялись.

      – Ярошкевич, – добавил Коровкин. – Бизнесмен. Примчался первым, значит…

      И снова переглянулся с женой. Маша переводила взгляд с одного на другого. Определенно, одна и та же мысль мелькнула у обоих, и они поделились ею без слов. Но какая?

      Повисла неловкая пауза, и Успенская поспешила нарушить ее.

      – Невероятный дом, – сказала она искренне. – Такой большой… Я ожидала увидеть избушку и десять соток огорода, а увидела целое поместье. Хорошо, пусть не поместье… Но все же хозяйство меня поразило.

      Лена наклонилась к ней и доверительно шепнула:

      – Нас поразило не меньше. Мы ведь были здесь тогда, десять лет назад.

      – На прошлом