Ледяной рыцарь. Татьяна Леванова

тебе на руку. А ранку сейчас перевяжем, – Маша подумала, что Мишка слишком много говорит, что бы он ни делал, все комментировал. Маше все-таки было очень страшно. Тем не менее, хоть и сжав до боли зубы, девочка забралась верхом на спокойного, полного достоинства Мохнатко.

      – А я не упаду? – с опаской спросила она.

      – Нет, пока за зубки держишься.

      – За какие зубки?

      Мишка показал на заплетенные у волка за ушами из неправдоподобно длинной шерсти две тощенькие косички, на конце каждой висело по человеческому зубу.

      – Зубки, охранники, волшебные бирюльки, – пояснил Мишка. – Волка за волосы не дергай, просто старайся за зубки держаться, не упадешь, будешь сидеть, как приклеенная, если только веткой еловой не сбросит. Не бойся, Мохнатко медленно повезет.

      Маша прижалась к гладкой спине волка, ощущая, как под его шкурой ходят литые мышцы. Ощущение тепла окутало ее, замерзшую и испуганную, легкая качка начала убаюкивать. Навстречу плавно двигался заснеженный лес, в свете Мишкиного факела он казался золотым, словно на сугробах из пенистого, внезапно замороженного лимонада выросли рождественские елки, усыпанные мишурой из фольги. Мишка бежал рядом, положив руку на шею волку, его странные круглые плетеные лапти, надетые на валенки, не оставляли следов на снегу. Впереди по дороге, среди расступившихся деревьев, показалась поистине исполинская ель. Девочка запрокинула голову, стремясь рассмотреть верхушку, вдруг прямо перед ней, среди покрытой снежной пудрой темной зелени хвои зажглись два огромных совиных глаза. Ель взмахнула мохнатыми ветками, завыла так страшно, что Маша невольно выпустила из рук «зубки» и скатилась с гладкой волчьей спины.

      – Прочь! Прочь! Прочь-прочь-прочь! – запыхтела гигантская ель, с ее лап на девочку посыпался снег.

      – Стой, стой! Снеговик! – завопил Мишка. – Или ты меня не видишь?

      Мохнатко сел на снег и протяжно зевнул.

      – Мы это, Мишка с Мохнатко! Не признал? А вот это Машка, в гости к нам! Пусти!

      – Мишку знаю, Мишку пущу, Мохнатко знаю, Мохнатко пущу, Машку не знаю, Машку не пущу.

      – Ну почему? – удивился Мишка. – Что в ней страшного? Неужто девчонка дикушек обидит?

      – Не обидит, не страшная, – согласился снеговик. – Чужая. Не из лесу, не из деревни, не с горы, совсем чужая.

      «Может, он чует, что я Сквозняк?» – подумала Маша и вышла вперед, слегка поеживаясь от сыпавшего за шиворот снега.

      – Снеговик, пусти меня, пожалуйста, – попросила она. – Я замерзла, я ранена, мне в лесу ночью нельзя оставаться.

      – Нельзя, – согласился снеговик. – А давай породнимся, не будешь чужой?

      – Это как? – опешила девочка.

      – Скучно мне, – признался снеговик. – Поболтать не с кем. Воспитывать некого. Внучку бы мне.

      – В каком смысле?

      – Я понял! – обрадовался Мишка. – Не вопрос! Маша, дело в том, что мы снеговика слепили поверх нашего убежища, охранять. Это нетрудно, слегка поколдовать – и такими можно хоть целый лес заселить! Нет, ну целый лес – перебор,