Жизнь и приключения Заморыша. Иван Василенко

самым концом представления на круге опять появился шут. Он сорвал рыжий парик и длинный нос, стер платком краску с лица и превратился в обыкновенного человека.

      – Почтенная публика, – заговорил он, – господа и дамы, молодые люди и барышни, слесари и молотобойцы, горничные и парикмахеры, кухарки и пожарники! Поздравляю всех вас с Новым годом. А будет ли счастье – бабушка надвое сказала.

      Под хмельком и с опозданьем

      К нам приплелся Новый год.

      Что за божье наказанье!

      Все у нас наоборот.

      За границей школы строят,

      Там дают прогрессу ход,

      А у нас… могилы роют —

      Все у нас наоборот.

      Там для мыслей есть свобода,

      Тут открыть попробуй рот!

      Словом, старая тут мода,

      Словом: все наоборот.

      Он все говорил и говорил, и как только доходил до слова «наоборот», сейчас же на галерке принимались хлопать.

      – Ночевать ему сегодня в участке, – сказал Петр.

      – Уж это как водится! – отозвалось сразу несколько голосов.

      Мы вернулись домой, разделись и легли спать. Я уже совсем засыпал, когда услышал разговор. Отец сказал:

      – Надо бы детям шубы новые купить, ходят как нищие. Только дорого. Где столько денег взять?

      – А золотые Хрюкова? – ответила мама. – Чего их держать?

      – Те я хотел про черный день приберечь. А вдруг прогонят… Даже не на что будет квартиру снять.

      Сон все плотнее обволакивал меня, и все в голове мешалось: скрипучий снег на черной от ночи улице, вороная красавица лошадь на задних ногах, шут в широченных ситцевых штанах, Зойка в котиковой шапочке… и моя новая шуба с меховым воротником… А утро, когда отец драл меня за уши, теперь казалось мне далеким-далеким, будто было это год назад…

      Новые шубы

      Весь следующий день мы с Витей не переставали говорить о цирке. Самое нарядное и интересное зрелище, какое нам до сих пор приходилось видеть, это была карусель с лошадками, каретами и фонариками, увешанными разноцветными бусами. Когда я смотрел, как она крутится под визгливые звуки шарманки, у меня был праздник на душе, но с тем, что мы увидели вчера, карусель ни в какое сравнение не шла. Витька даже забыл пыжиться передо мной и прыскал, когда вспоминал разные штучки шута.

      – Ну, цирк! – говорил и отец, необыкновенно почему-то подобревший. – На такой высоте кружиться – ужас что такое!

      Но, хоть у нас не было другого разговора, кроме как о цирке, я нет-нет да и вспоминал, что отец говорил ночью маме. Приснилось это мне или не приснилось? Наверно, приснилось. И приснилось потому, что гимназисты приняли меня за наряженного нищим.

      Когда наступил вечер, отец сказал:

      – Дети, пойдемте на Петропавловскую улицу. Хватит вам ходить обшарпанными. Что вы, хуже всех?

      – Не приснилось, не приснилось! – радостно закричал я, так что Витька даже посмотрел на меня, как на дурачка.

      На этот раз с нами пошла и Маша, у которой пальто