Рожденная в огне. Нора Робертс

он превращает мою жизнь в муку.

      – Не говори так о нем! – Ярость, которую Мегги сдерживала в течение всего дня, прорвалась наружу, как камень, с треском разбивающий стекло. Она вскочила со стула, испуганный щенок, упавший с ее колен, побежал искать укрытие. – Не смей говорить о нем плохо!

      – Я говорю так, как хочу. – Руки Мейв вцепились в платок, наброшенный на плечи, подтянули его ближе к горлу. Шерсть царапала кожу, ей всегда хотелось носить шелковый платок. – Он ничего не принес мне, кроме горестей, пока жил. А сейчас еще больше.

      – У тебя в глазах не видно ни слезинки.

      – И не увидишь. Я прожила жизнь, не фальшивя, и перед лицом смерти тоже не стану лицемерить. А он попадет в ад за все, что причинил мне. – Голубые глаза, в которых скопилась такая немыслимая горечь, попеременно смотрели на дочерей. – И так же, как Бог не простит его, не прощу его и я.

      – Откуда ты знаешь, что думает Бог? – спросила Мегги с вызовом. – Считаешь, твои молитвенники и четки дают тебе право читать Его мысли?

      – Не богохульствуй! – Щеки Мейв покраснели от гнева. – Не смей богохульствовать в этом доме.

      – Я тоже говорю, что хочу, – с натянутой улыбкой парировала Мегги словами, услышанными только что от матери. – И вот что еще скажу тебе: Том Конкеннан не нуждается в твоем прощении. Он как-нибудь обойдется без него.

      – Хватит! – Вся дрожа, Брианна положила на плечо сестры твердую руку и глубоко втянула в себя воздух, прежде чем продолжить. – Я уже говорила, мама, что передаю дом тебе, так что ни о чем не беспокойся. Он твой.

      Голос ее прозвучал ровно и деловито.

      – О чем ты? – недоуменно спросила Мегги у сестры. – Что насчет дома?

      – Ты же слышала, когда читали завещание.

      – Я ничего не помню. Адвокат что-то говорил, я не обращала внимания.

      – Он оставил его ей! – злобно выкрикнула мать, тыча грозящим пальцем в сторону Брианны. – Весь дом – ей. Все эти годы я страдала здесь, приносила себя в жертву, а он даже дом отобрал у меня…

      – Что ж, думаю, теперь она успокоится, после того как узнала, что у нее будет крыша над головой и ей можно жить тут, ничего не делая, как и раньше.

      Эти слова Мегги произнесла, когда мать уже вышла из комнаты. Слова жестокие, но по-своему справедливые, подумала Брианна, и, по крайней мере, можно будет рассчитывать на какой-то мир. Худой мир, который лучше доброй ссоры.

      – Я буду вести дом, и мать останется со мной, – повторила она непреклонно. – Буду о ней заботиться.

      – Святая Брианна, – пробормотала Мегги, но злости в голосе не было. Ни злости, ни насмешки. – Я разделю с тобой эту ношу.

      А моя новая печь для стекла теперь подождет, решила она. И, если Макгиннес не перестанет покупать у меня работы, я смогу содержать мастерскую и помогать Брианне и матери.

      – Я тут думала… – снова заговорила Брианна. – Недавно мы обсуждали с па, и я теперь…

      – О чем ты? – нетерпеливо спросила Мегги. – Говори толком.

      – Это еще надо уточнить, я понимаю… У меня немного осталось от того, что дал дедушка… Но над нами висит долг, ты знаешь…

      – Я