Виртуальные связи. Татьяна Веденская

для топ-менеджеров и всяких крутых ребят. Такой – только для своих. Вот там бы я на твоем месте и погуглила, – предложила Яна, забирая сдачу.

      – Я зарегистрируюсь, – согласилась Ирина. Необязательно же прямо сразу бросаться в пучину, пусть просто будет анкета. Она была открыта для энергии жизни. И хорошо знала: чтобы выиграть в лотерею, нужно хотя бы купить билет.

* * *

      О том, что телефон отключен или, вернее, стоит на беззвучном режиме, Олеся вспомнила, только когда случайно достала его из сумки. Случилось это, только когда она расплачивалась за обед в ресторане гостиницы, которая смотрелась скорее рабочей столовой, располагалась на первом этаже. Как же это так вышло, что ее ничто не дернуло с вечера до самого обеда, Олеся понять не могла. Обычно ее телефон раскаляется от всяческих звонков, а тут – такое приятное молчание. Такие чудесные двенадцать часов. Надо же было почувствовать, что такие чудеса не случаются просто так. Но Олеся забегалась. Сама только что с поезда, всю ночь слушала чей-то заливистый храп. Потом мучительные попытки заставить представителей местной, принимающей стороны работать. Никто работать не хотел. Машины задерживались, телефоны не отвечали, коробки с книгами приходилось таскать на себе.

      – Собачья работа, – ворчала Олеся, боясь, что, пока будет ловить приезжающих, коробки утащат.

      Она встречала на вокзале делегацию писателей, в количестве семи штук, вылавливая их прямо из вагонных дверей, потому что писатели – народ рассеянный, могли и потеряться. Потом распределяла литераторов по машинам, причем все ее дергали, все хотели познакомиться, поговорить, переодеться, освежиться и покушать, конечно же. Писатели кушали всегда хорошо. Обычно с этим проблем не случалось.

      Изо всех культурных мероприятий, что довелось организовывать Олесе, мероприятия с отцами (и с матерьми) российской современной словесности всегда проходили тяжело. Писатели много говорили, искали в глазах любых соприкасавшихся с ними людей признаки восхищения и обижались, если таковых не находили. Писателей было много, а читателей мало. А таких, чтобы знали писателей по имени-фамилии, вообще единицы. Большинство читателей приходили на встречи с писателями от скуки и от любопытства. Поглазеть да себя показать. Иногда, кстати, не с лучшей стороны. На периферии с читателями все же лучше, чем в Первопрестольной, где от многочисленных, практически ежедневных встреч с прекрасным у людей уже наблюдались аллергия и мозоли-натоптыши. На периферии читатель был вежливый, заинтересованный. Меньше психов опять же. Потому что живут люди в тишине и покое, пусть и бедно, но зато «крыши» стоят на месте.

      Но и тут, в Тамбове, не было повода ожидать ажиотажа – провинция все-таки. К чтению большинство людей относилось как к перекусам в перерывах на работе, они проглатывали современную литературу, не разжевывая, и тут же забывали о ней, если, конечно, не возникало изжоги. В общем, уровень осведомленности никак не соответствовал писательским ожиданиям, и приходилось отыгрываться и отдуваться за всю пассивную перекормленную беллетристикой общественность. Тем более что на