Порочная невинность. Нора Робертс

Кэролайн Уэверли?

      – Да.

      Кэролайн подумала, что ее напряженный ответ прозвучал грубо по сравнению с его провинциальной обходительностью. И, чтобы смягчить грубость, она улыбнулась, однако улыбка все равно получилась напряженной.

      – Вы меня испугали, мистер Лонгстрит…

      – О, пожалуйста, просто Такер.

      Слегка прищурившись, он смерил ее взглядом. На его вкус – слишком худа. Зато бледное лицо с тонкими изысканными чертами похоже на камею, которую его мама всегда носила на черном бархатном банте. Обычно он предпочитал женщин с длинными волосами, но этой шла короткая стрижка: подчеркивала изящество шеи и делала огромные глаза еще больше. Такер сунул большие пальцы в карманы.

      – Мы, в конце концов, соседи. А у нас в Инносенсе принято относиться к соседям дружески.

      «Да, он, пожалуй, мог бы очаровать даже бесчувственное бревно», – подумала Кэролайн. Она знала еще одного такого человека. Правда, у этого был акцент уроженца американского Юга, а у того – испанский, но оба были совершенно неотразимы…

      Кэролайн кивнула, и Такер отметил, что она держится по-королевски.

      – Я как раз осматриваю свои владения – и никак не ожидала кого-нибудь встретить.

      – Красивое место. Вы уже устроились? Если вам что-то понадобится, достаточно крикнуть.

      – Ценю вашу готовность помочь, но думаю, что сама справлюсь. Я ведь здесь всего час или около того.

      – Да, знаю. Я ехал в город и видел, как вы поворачиваете к себе.

      Кэролайн собиралась что-то ответить, но вдруг прищурилась.

      – В красном «Порше»?

      На этот раз он улыбнулся совершенно ослепительно – и, как ей показалось, издевательски.

      – Правда, не машина, а красотка?

      Но теперь Кэролайн перешла в наступление, гневно сверкая глазами:

      – Так это вы тот самый безответственный идиот? Вы же мчались со скоростью девяносто миль в час!

      Всего несколько минут назад она была просто хрупкая и миловидная, но сейчас, с пылающими щеками, Кэролайн показалась Такеру прекрасной. Он всегда считал, что если нельзя помешать женщине выказывать свой нрав, то можно хотя бы любоваться яркостью вспышки.

      – Нет. Насколько я припоминаю, было не больше восьмидесяти. Конечно, она может дать на хорошем шоссе все сто двадцать, но…

      – Вы же едва не врезались в меня!

      Он, по-видимому, взвесил про себя такую возможность, затем решительно покачал головой.

      – Нет, у меня было достаточно времени, чтобы успеть уклониться. Это вам так казалось с вашего места. Я, честное слово, сожалею, что дважды за один день напугал вас. – Однако веселые искорки в глазах никак не соответствовали его покаянным словам. – Вообще-то я предпочитаю производить на хорошеньких женщин другое впечатление.

      Если матери Кэролайн удалось что-нибудь вбить в голову дочери, то это мысль о необходимости всегда и повсюду вести себя с достоинством. Она быстро сумела овладеть собой и уже спокойно произнесла:

      – Вам вообще