Сезон одиноких Снегурочек. Юлия Климова

тоже нет – продана ради возвращения кредита в банк.

      Зойка села, мило всем улыбнулась и набросилась на салаты и закуску. Ее щуплый организм мог поглотить немыслимое количество пищи, не испортив ладненькую фигурку даже на сантиметр. За это Зойка была ему безмерно благодарна и при случае баловала как могла.

      – Отстала бы Ритка от Самохина, – заботливо сказала она, жуя укроп. – Он уже на стену лезет от ее трепетных ручек.

      – Не отстанет, – со знанием дела покачала головой Лидочка Апраксина. – Ее муж бросил. Собрал вещи и сказал приблизительно следующее: «Больше не могу жить с занудой, осточертело складывать носки ровной стопочкой, нет сил чесаться и сморкаться только в специально отведенном для этого в квартире месте и осатанел от того, что надо покупать только один полупрозрачный кружочек колбасы, нести его домой и на семейном совете, после дегустации, решать – будем мы это есть или оставим на завтра». И ушел. Ритка пересмотрела свое поведение и теперь активно старается вылезти из образа зануды.

      – А мне кажется, она просто сбрендила, – тяжело вздохнула Зойка, отправляя в рот изрядный ломоть семги. – И случилось это очень давно, еще в третьем классе, когда ей дали грамоту за лучшее недельное дежурство по этажу. Вот у нее головокружение от успехов и случилось. Перешло в хроническую форму. Не все, знаете ли, выдерживают испытания славой.

      Таня в разговор не вмешивалась. Наложив на тарелку закусок, она с проснувшимся интересом оглядывала присутствующих. Пришли не все – приблизительно две трети класса, но все равно за столом было шумно и весело. Расслабившись, она с удовольствием выпила два бокала шампанского и, почувствовав приятное волнение, стала постукивать носком сапога в такт летевшей с потолка музыки.

      – Ну а как поживает наша звезда? – ехидно спросила Зойка, бесцеремонно тыкая вилкой в сторону сидящей поодаль Ирочки Задольской. – До главных ролей дотянула?

      – Дотянула, – выдала очередную порцию информации Апраксина. – Вроде и премьера скоро. Видишь – светится от гордости, как армейская пряжка.

      – Ну и сравнения у тебя, – усмехнулась Таня.

      – Честно говоря, терпеть ее не могу.

      – Да кто ж ее любит! – переключаясь на спиртное, слишком уж громко поддержала Зойка. – Ее же ничего не интересует, кроме собственной персоны. И вообще: два года назад, на прошлой встрече, она мне сказала, будто я похожа на рыбу. Ну не дура, а? Да у меня глаза голубые, и блондинка я натуральная, а не как она – крашеная.

      Внешность Карпушиной Зои не была яркой и запоминающейся, проходящие мимо мужчины не оглядывались вслед и не думали про себя «ах мне бы такую», но была в ней некая черносливинка (не изюминка, а именно черносливинка), которая покоряла раз и навсегда. Зойка четко делила окружающих на своих и чужих, и вот как раз первые не чаяли в ней души и прибили бы любого, кто посмел бы ее обидеть. И Зойка, в свою очередь, тоже не задумываясь бросалась на врага, не разбираясь, кто прав, а кто виноват.

      Доброты и любви в ней было предостаточно – но