Зверь с той стороны. Александр Сивинских

записка: «От тебя пахло чужими духами, негодник. Тест сдан успешно. За справкой жду в 13.00. Целую – сам знаешь, куда! Вот именно, такая я развратница!»

      Удивительная женщина! Как ни странно, она сама выступила инициатором наше-го совместного греха прелюбодейства. Пришла однажды поздним февральским вечером, бросила мне на руки дубленку и заявила: «Я с мужем поругалась. Он Тотошку усыпил. Говорит, опасен. Можешь себе представить?»

      Я мог, но не сознался. Поделом ему, злорадствовал я. И не говорите мне, думал я, что все псы попадают в рай. Тотошке уготована дорога в собачьи тартарары, убеждён. Где черти, обличьем вылитые коты, отгоняют лохматых грешников от ржавых мусорных баков со скудными дурнопахнущими объедками, окатывая кипятком; хлещут по морде свёрнутыми поводками и перчатками; вешают на шеи тяжеленные ледяные цепи и пин-ками выгоняют на непогоду. Где несмолкающим громом звучит: «Нельзя! Сидеть! Фу!» Где скачут блохи размером с лягушку и никогда, никогда не появится ни один Хозяин!

      «Господи, Тотошка – опасен! – восклицала тем временем сквозь слёзы Юлечка. – Чушь! Я Сёме за это всё лицо расцарапала. Жаль, псину уже не воротишь. Поживу пока у тебя. Ты не возражаешь?» Последние слова она проговорила, прочно устроившись с но-гами в любимом (потому как единственном) моём кресле и прихлебывая мой недопитый апельсиновый сок. «Вообще-то мне не свойственно разрушать семьи. А уж к Семёну Ар-кадьевичу я отношусь более чем хорошо. Не то, что к покойному Тотошке. И мне не хо-телось бы…» – попробовал я возразить. «Вздор! – перебила она. – Не бери в голову. Я к тебе отнюдь не навсегда. А Сёме, в его возрасте, полезно чуть-чуть взболтать эмоцио-нальную сферу. Это омолаживает, это бодрит. Наконец, это укрепляет любовь! К тому же, если ты так щепетилен, мы можем спать раздельно».

      Щепетильности мне хватило на неделю.

      Вру. Меньше.

      А познакомились мы при довольно необычных обстоятельствах.

      Всю жизнь меня любили женщины и собаки. Особенно собаки. Кстати, взаимно. Иногда я думал, ласково трепля за уши какого-нибудь цепного волкодава, что сумею пройти насквозь какую угодно свору самых злобных, самых вымуштрованных псов-убийц совершенно без проблем. Разве что лицо и руки будут собачьей слюной измазаны. А тут…

      Бежал это я как-то по стадиону в компании десятков граждан, совершающих ве-черний оздоровительный моцион, дышал полной грудью, думал только о хорошем… и вдруг на меня набросился оскаленный ризеншнауцер. Физкультурники врассыпную, женский визг, разнополый мат, рычание взбешённой твари и клацанье зубов. Сквозь на-мордник, слава Богу. Подбегает хозяйка, пса оттаскивает, едва не плача. «Тотошка, ты что, с ума сошёл? Ой, простите, не знаю, что с ним. Всегда такой милый был, спокойный. Правда, сюда мы недавно переехали, может быть, у него стресс от смены места». Я ос-мотрелся, заметил, что кроме испачканных одежд никаких последствий схватки нету, а хозяйка – ничего себе, и сказал, полный великодушия: «Бросьте волноваться, сударыня, со мной всё в порядке. Стресс у животного, чего уж не понять. Но, чтобы не провоциро-вать