Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад». Дмитрий Тренин

что на постиндустриальном этапе развития ресурсы «особого российского пути» – централизованная нерасчлененная власть, мобилизационная экономика, опирающаяся на огромные природные богатства и значительные людские ресурсы, закрытое неструктурированное общество – совершенно исчерпаны. Собственно говоря, это стало очевидно для многих еще в период Перестройки.

      Естественно поэтому, что главным политическим лозунгом отечественных либералов и демократов конца 1980-х – начала 1990-х годов был лозунг интеграции: Россия должна была стать «нормальной» – или, как было принято тогда говорить, «цивилизованной» – страной, частью международного общества (иначе говоря, Запада), полноправным (т. е. одним из ведущих) участником его важнейших институтов и т. д. Трудности посткоммунистической трансформации, сложный опыт взаимоотношений с Западом как геополитической реальностью уже вскоре, однако, качнули маятник элитных и общественных настроений в другую сторону. Главным лозунгом начала 2000-х годов стал лозунг идентичности – самобытности, суверенности, независимости. В сфере внешней политики ориентиром стало подтверждение роли России как великой державы, самостоятельной по отношению к США, Европейскому союзу и Китаю, и единственного, доминирующего центра силы на постсоветском пространстве. Если идеология времен Горбачева и Ельцина была по сути революционной, то идеология путинского периода официально определяла себя как консерватизм⁸.

      Экономические реформы, довольно активные в период 2000–2003 гг., затухли. В политической области наметился застой – причем как сверху, так и снизу. Коррупция приобрела прежде невиданный размах. Федерализм переживает настолько серьезный кризис, что россияне перестают воспринимать свое государство в качестве федеративного. С другой стороны, возвращаются традиционные методы сверхцентрализованного управления, отношения по схеме «власть – общество», подозрительность к внешнему миру (прежде всего к Западу), якобы вечному недоброжелателю России, и т. д.⁹

      Тем не менее, несмотря на очевидный ренессанс традиции, речь не может идти ни о «возвращении в СССР», ни о «реимпериализации России». Несмотря на многочисленные отступления и искажения, развитие капитализма в стране продолжается, причем быстрыми темпами. Идеологическое противостояние по линии Россия – Запад снято вместе с коммунистической идеологией и в прежнем виде невосстановимо. Существующий разрыв в ценностях имеет историческую, а не идеологическую основу. Что касается империи, то ее век для России завершился. У Москвы нет ни ресурсов, ни причин, ни желания для восстановления системы патерналистских отношений, у соседей России – готовности превращаться из субъекта политики в ее объект. Понятие «Евразия» сегодня, вероятно, употребляется чаще, чем когда бы то ни было в прошлом, но оно точно перестало быть синонимом российского государства¹⁰.

      С другой стороны, период изоляции России изнутри закончился.