Райские птицы из прошлого века. Екатерина Лесина

надо, когда свои люди-то?

      Ну а потом Томка болеть стала. Ох и наплакалась с нею Машка! А все почему? Потому как назвали девку по свекрухе – Герман желал приятность матушке сделать. Ну Машка не стала против говорить, хотя не по вкусу ей было имечко. А надо было, надо было спорить! Пошла девка в рост и через день – то сопли, то кашель, то температура, то понос… а кричит-то, кричит. Заходится прямо! И на секундочку от люльки не отойдешь. Машка уж и бабку приглашала заговор читать, и сама волосики резала, жгла. И булавки в косяки втыкала, чтоб наговор завистнический снять. Да без толку.

      А с такой орущей как хозяйство держать? Работу работать? Вот и приходилось жить на Германову зарплатку. Как ни странно, выручила свекровь. Сама приехала и попросила:

      – Давай я за нею пригляжу. Все равно целыми днями свободна.

      Машка-то поначалу опасалась: как-то не по-людски на старуху дитё отдавать. А потом подумала, поглядела и отдала. Так и росли девки: Танька при материном досмотре, а Томка – у свекрухи. Потом-то Машка забрать дочку хотела, да свекруха не дала. И Герман мамочку поддержал. Дескать, девочке там хорошо, да и мама не одна. Может, оно и так, но вот характерец Томке поломали. Росла, росла и выросла ни рыба ни мясо. Нет у нее ни Танькиной хватки, ни материной житейской хитрецы. Одни книжки в голове, а что толку с них никакого, небось книжки денег не заработают. Вот и приходится Машке, а теперь уже Марии Петровне, вновь за семью радеть, положение спасать.

      И осознание собственной нужности наполняло ее душу теплом.

      Дом устроился на горе, воткнув острый флюгерок в небо. Дом-то, конечно, был богатым, но все равно не нравился Марии Петровне. Чуяло сердце материнское беду… уж сколько она отговаривала Сережку, сколько отговаривала. Дескать, чего на развалины тратиться? Деньжищи же сумасшедшие! За такие два, а то и три дома построишь, да не на глухой окраине, а в приличном районе, по соседству с людями известными. Уж как Мария Петровна Таньку пихала – мол, скажи хоть ты своему дураку – а он уперся обоими рогами. История… Вот и что с той истории? Ладно, если хоть за половину цены продать выйдет. А знающий человечек, к которому Мария Петровна обращалась, и вовсе четвертью пугал.

      – Мама, – вывел из размышлений Васькин бас. – А мы тут чего, не одни?

      За воротами, заползши передними колесами на газон, стояла чужая машина. И не абы какая – неповоротливый джип отвратительного грязно-розового цвета.

      При виде его сердце Марии Петровны нехорошо екнуло. Случайные люди тут не появляются. Неужто ирод, который уговаривал погодить, сам клиента на дом искал? А что, продал бы и все, конец и перспективам, и деньгам. Значит, не просто так сюда приехать выпало – Бог привел!

      И Мария Петровна перекрестилась.

      – Паркуйся, Васенька, – велела она, расправляя алые обшлаги пиджака. – Посмотрим, кто тут… в гости приехал.

      Хозяйка джипа обнаружилась в саду. Девица самого что ни на есть лядащего вида. Волосья рыжие, торчат пухом одуванчиковым. Челка