Райские птицы из прошлого века. Екатерина Лесина

стене.

      – Если бы ты пришел…

      – Зачем? – Сергей остановился около беседки. – Вот скажи, на что ты надеешься? Я люблю свою жену, тебе понятно?

      – Да.

      Они стояли рядом, но не вместе. Снова держались за руки, но не было в этом жесте и тени близости.

      – Тогда чего ты от меня хочешь? Денег?

      Наверное, если бы он спросил про Алешеньку, какой он, похож ли на него, здоров ли… любую мелочь, Кирочка не ответила бы:

      – Да.

      – Сколько? – деловито уточнил Сергей.

      – Пятьсот, – Кирочка посмотрела на дом, громадина которого застила солнце. Пилястры, портики, горгульи. Белый мрамор. Витражи. Крыша в чешуе-черепице.

      – Пятьсот долларов. В месяц.

      – Хорошо, – сказал Сергей. – Но здесь ты больше не появляешься. Ясно?

      Кирочка дала слово и держала его. Но сегодняшний случай – особый. Она и так ждала долго, мучась сомненьями, и отступила бы, когда б не Алешенька. Все, что делается – делается ради него.

      Чтобы он, когда Кирочка умрет, не остался один.

      И Кирочка решительно потянула чемодан к воротам. А навстречу вышла рыжая девушка и спросила:

      – А вы тоже сюда, да?

      Глава 5

      Дом и люди

      Людей прибывало, и дом, в отличие от Саломеи, радовался незваным гостям. Он тянулся, подбирая оборки лепнины, пряча пыль в потоках света и разукрашивая этот свет медовой акварелью витражей.

      Но почему в доме с голубями нет голубей?

      Саломея обходила комнату за комнатой, не стесняясь, разглядывала вещи, трогала, брала в руки, нюхала. От некоторых воняло плесенью, другие источали тонкий аромат сухих трав и древности, третьи и вовсе не имели запахов.

      Ревнивым цепным псом ходила по следу Мария Петровна, уставшая ругаться, но преисполненная опасений. Опасения она озвучивала, хотя дом глушил брезгливые ноты в ее голосе, делая его почти приятным. И Мария Петровна, злясь на дом и Саломею, боролась с обоими на свой манер. Вооружившись массивным блокнотом в кожаной обложке, она методично описывала содержимое каждой комнаты.

      Ради интереса Саломея заглянула в записи.

      «Люстра хр. – 1. Стул дерев. с роз. обив. – 4. Столик туалет. – 1…»

      – Люстра – новодел, – пояснила Саломея, хотя ее, конечно, не спрашивали. – И не хрусталь это, а стразы от Сваровски. Столик – английский, конца девятнадцатого века, инкрустация сандаловым деревом. Очень ценная вещь.

      Мария Петровна прищурилась и черканула в блокноте:

      – Специалистка, значит?

      – Немного.

      Папа говорил, что Саломея – сорока от наук. Хватает все блестящее, волочет, а вот системности знаниям не хватает. А мама посмеивалась, что системность – для зануд. И рыжие зануды – нонсенс.

      – Скажите, а Сергей как с вашей дочерью познакомился? – Саломея опустилась на пол возле козетки и заглянула под нее. В серой пыли, как в раковине, дремала розовая жемчужина. – Вот. Сережка.

      – Танькина, – сказала Мария Петровна и руку протянула, требуя находку. – У нее цельный комплект