Чумовой рейс. Григорий Славин

от визитов вежливости он отбивается до последней капли крови. Но вчера не удалось. Знаменательное событие: ее родители переехали. И эта встреча не что иное, как новоселье. А не прийти на новоселье к папе и маме все равно что засмолить в синагоге: аморально, гнусно, и – будь ты проклят, и – чтоб ты сдох, поц.

      На пороге их встречали ротвейлер Гарри, тесть в белой рубашке и теща в платье психоделической раскраски. Гриша бы назвал это платье лучшим творением Коровина, но боится быть битым в подворотне Союзом художников России. И сразу стало ясно, как им рады: Гарри зарычал, теща впилась поцелуем в Киру, тесть посмотрел на Гришу как голубь.

      Гарри – клинический идиот. Он и в молодые годы смекалкой не отличался, а к старости спятил окончательно. Тесть Гришу через полгода узнает. Гриша тестя узнает. Гриша узнает через полгода Гарри, а Гарри узнавать Гришу отказывается уже на следующий день. И вот это тестево: «Ты не бойся, он сейчас понюхает и успокоится» – бесит Гришу покруче просьбы Киры почесать ей на ночь спину. Почему он должен позволять себя нюхать? Гарри что, составитель ароматов духов? Ничего подобного. Гарри – разжиревшее до состояния пивной кеги, потерявшее обоняние, зрение и умение бегать существо. В нем соединились все упреки фауны в адрес создателя. Дома существо ласково зовут Гариком. Поскольку Гарик недослышит, имя это в квартире звучит чаще, чем слово «гондон» на трибуне, и каждый раз, когда Гриша слышит «Гарик», он с трепетом озирается в поисках нелегала.

      За столом Гриша оказался, как всегда, напротив тестя. Специально сажают, что ли? Это гарантировало очень скорую и очень живую дискуссию. Пить он сразу отказался, сославшись на печень. Но отказ от чоканья был обусловлен причиной куда более веской, чем просьба жены. Ублюдок Гарик залез под стол, разместился по примеру хозяина напротив и каждый раз, когда Гриша опускал взгляд, находил между своих ног огромную, размером с закопченный на костре подойник, коричневую башку. Пить, когда тебе жарко дышат в промежность, невозможно. Попытка девственно свести колени привела к тому, что он защемил Гарику уши и тот зарычал.

      – Не бойся, – успокоил Гришу тесть, – он сейчас понюхает и отойдет.

      Но Гарик не уходил. Он или никак не мог разнюхать, или разнюхал и теперь не мог оторваться. Чтобы наладить с ним межвидовые отношения, слушая критику тестя в адрес Пенсионного фонда и безмозгло улыбаясь, Гриша пилил ножом отбивную и, отчленив кусок, незаметно спускал на вилке под стол. Гарик слегка приоткрывал пасть, потоком воздуха срывал мясо с вилки и глотал не жуя. Опустошив бутылку молдавского коньяка наполовину, тесть сообщил то, что невооруженным глазом как бы не было заметно: Гарик стал совсем старый. На улице часто садится, чтобы отдышаться, храпит во сне, и еще врач запретил ему мясо. В Грише мгновенно пробудился интерес:

      – А что так?

      – Желудок износился, – подытожил тесть, не вдаваясь в подробности диагноза. И налил. – А ты когда на работу нормальную устроишься?

      Работу хозяина СТО тесть нормальной не считает. Ему нужно, чтобы в денежной