Грозовые ворота. Александр Тамоников

говоря, Костя при всех его недостатках имел и ряд достоинств. Он не был трусом, ценил дружбу, зла долго не держал, обиды легко прощал, умел признаваться в собственной неправоте. И слыл отчаянным, хулиганистым малым, дерзким в словах и поступках.

      Может быть, эти качества и позволяли ему быть авторитетом среди сверстников и пользоваться их уважением.

      У Кости было много знакомых, но друг – один Эдик, его одноклассник. Он, как и Костя, был парнем рисковым, или, как их нынче называют, экстремалом. Он везде и во всем поддерживал затеи Кости и готов был ради друга пойти на все. Так, по крайней мере, ему самому казалось.

      Костя шел к Эдику. Конечно, никакого знакомства не было и поездки на природу тоже не намечалось, просто нужны были деньги. Обманом Костя свой поступок не считал, а относил его к небольшой вынужденной хитрости. Он нес в кармане куртки бутылку водки, зная, что друг тоже по утрам страдает похмельем. Предков Эди сейчас не было дома, и они смогут спокойно оттянуться. А потом «пробить» телефонный номер. Все же интересно, кто такая эта Лида, Люся, Лена?

      Обычно Костя давал свой, но это случалось крайне редко, а у девиц, с которыми он проводил ночи, вообще не интересовался ни именем, ни адресом. Тем более никогда не брал ничьи телефоны. У проституток на всех один телефон – номер фирмы интимных услуг.

      Почему же на этот раз он записал номер?

      Может, Эдя просветит?

      Эдик встретил друга радушно.

      – Привет, Кость! Заходи! Принес чего-нибудь?

      Костя вытащил пузырь.

      – Ну слава тебе... С утра, думал, подохну. Да мои еще наехали: где да как, что за дела? А мне без них плохо, и так над тазиком с пяти утра. Выворачивает, сил нет. И ладно бы рыгал по-человечески, а то желчь одна прет, – жаловался на судьбу Эдик, открывая бутылку. – Возьми, Кость, там, в шкафу, бокалы и в холодильнике – пепси – запить.

      Выпили.

      – Хорошо, – удовлетворенно сказал Эдик. – И что у меня за натура такая? Пить могу литрами, и голова не болит по утрам. А вот рвет, невозможно. Стакан залудишь – как на свет по новой народишься. Мать говорит – синдром похмелья только у алкашей. Значит, мы с тобой «синяки»?

      – Тебе не без разницы?

      – Ну ты сказал, без разницы? А блевотня поутру? Как петух, в натуре. Тот на рассвете кукарекает, а я блюю.

      – Ты прошедшую ночь хорошо помнишь? – спросил Костя.

      – Да вроде, а что?

      Друзья выпили еще по сто граммов.

      – У меня тут телефончик один, на, глянь.

      Эдик посмотрел.

      – Номер как номер, а вот с именем напряг – не могу понять.

      – Вот и я не пойму. Мы вчера под конец к «Паше» вернулись. Так?

      – Да. Бухнули нормально, потом девочки подвалили. Как всегда.

      – И я так в компании и оставался?

      – Ты? Дай вспомнить... нет, ты какую-то девицу углядел в толпе. Еще мне что-то про нее сказал. Но что конкретно? Не помню.

      – А потом?

      – Потом отвалил.

      – К ней?

      – Наверное.