Внук Персея. Сын хромого Алкея. Генри Лайон Олди

площадью. В него вплеталось рычание далекой грозы. Не все микенцы были согласны с ванактом. От проклятых лучше держаться подальше.

      «Выдать щенков отцу! – намекала гроза. – Выдать головой!»

      Амфитрион видел, как напряглись спины братьев в ожидании удара. Он и сам невольно подался вперед. Если Пелопс уже понял, что сыновей ему не отдадут; если не смирился и отправил в Микены лазутчиков… Это последняя возможность. Сейчас любой может воткнуть нож в печень Фиесту; проломить камнем висок Атрея. И останется чист перед богами и людьми. Оскверненного вправе безнаказанно убить кто угодно.

      Семь шагов. Шесть… пять… три…

      Братья замерли на ступенях алтаря.

      У жертвенника их ждали величественные фигуры в белом: Электрион и Сфенел. Белый цвет угоден Олимпу. Слуги зажгли курильницы с серой. Над площадью пополз дым – едкий, удушливый. От него першило в горле. Электрион со Сфенелом остались невозмутимы, зато Пелопиды дружно закашлялись.

      – Скверна выходит, – с уверенностью заявил кто-то.

      И пошло, покатилось от мудреца к мудрецу:

      – Значит, виноваты!

      – Выходит, это они мальчонку зарезали?

      – Эх, не надо было…

      – Благоговейте![33] – перекрыл бас ванакта ропот толпы.

      Площадь заткнулась.

      – Внемлите, о боги! Жертву примите во искупленье вины…

      Персеидам подали черных петухов. Атрей с Фиестом наконец одолели кашель – и ждали, смирные, как барашки. Кривые ножи ударили наотмашь, отсекая связанным птицам головы. Кровь брызнула на алтарь, на ступени, на лица и хитоны – сыновья Персея щедро кропили направо и налево. Плавные взмахи. Колыхание белых одежд. Бормотанье площади.

      Кровавый дождь.

      – …во искупленье вины…

      Вину, отметил Амфитрион, дядя не назвал по имени. Понимай, как хочешь: то ли брата зарезали, то ли мать покрывают. «Сам-то как думаешь? – спросил голос, очень похожий на отцовский. – Могли они зарезать ребенка?» Могли, вынужден был признать Амфитрион. Если ребенок – помеха на пути к троносу… Фигуры братьев предательски размывались перед глазами. Вместо Атрея с Фиестом возникали другие сыновья Пелопса Проклятого: Трезен и Питфей. Воин и прорицатель; благородные сердца. Стоило большого труда отрешиться от приязни к старшим, оценивая младших. «Что произошло в Писе, останется тайной. Но ты вызвался ближе узнать Пелопидов. Дал обещание отцу. Раз уж все равно задержался в Микенах…»

      – …Кровь пролилась! Жертву примите, о боги!

      – О-о! – откликнулась площадь.

      – Отныне пред вами чисты Пелопиды! Нет на них вины!

      Вспыхнул огонь на алтаре. Кто-то зажег ароматные поленца, обильно политые маслом и медом. Зарезанные петухи легли в пламя. Трещала птичья плоть, обращаясь в уголь. Говорят, жрецы закрывают глаза на обычай – вкушают и от искупительных жертв. Но в Микенах ритуал соблюдался строго.

      – Нет скверны!

      Столб дыма зыбкой колонной уперся в небо – и начал расползаться,

33

Эвфемите (Благоговейте!) – возглас, призывавший к молчанию перед началом обряда.