Ваш выход, или Шутов хоронят за оградой. Генри Лайон Олди

смолкает.

      – Та вызвали их, врачей ваших, – басом откликается шкаф-Вася. – Ломился тут один козел…

      Выходит, зря я о нем плохо подумал. Добро, оно завсегда проявится.

      – Это я козел, – служивые смотрят на меня, как на психа. – Я ломился. Этот… беглый… Он из кустов на меня вывалился. Весь в крови. «Помогите», – стонет. Я и начал стучать…

      Старлей кивает с удовлетворением:

      – Хорошо. Вы все правильно сделали.

      За поворотом слышится шум машин. Проулок озаряют суматошные сполохи мигалок, и из-за угла выруливают сразу два «бобика». Один антикварный, с верхом из брезента. Из второго, поновее, выбирается грузный дядька в штатском. Старлей Стратичук спешит навстречу, вскидывая руку к мятому околышу фуражки.

      – Взяли, товарищ подполковник! Взяли! Тут свидетель есть, он «Скорую» вызвал…

      – Ясно.

      Взгляд у подполковника генеральский. Насквозь. Во взгляде – лагеря без права переписки. Лет сто, не меньше.

      – Поедете с нами, гражданин. Хворостов, проверьте факт вызова. Пусть подтвердят.

      А у меня в голове, влетев с изрядным опозданием, бьется одно-единственное слово: «Свидетель! Свидетель!» Ф-фух, гора с плеч… Наверное, со стороны я выгляжу полным идиотом: стою, не зная, куда девать испачканные в крови руки, глупо улыбаюсь всем сразу и одновременно – никому. Самому себе.

      Хлопают дверцы, становится шумно. Старлей наконец расслабляется, достает пачку сигарет. Подхожу.

      – Извините, у вас сигаретку можно?

      – Нужно, – улыбается мент, протягивая мне пачку «LM», и сразу становится очень милым парнем. Похоже, сегодня ночью он напьется до полного обаяния. – Курите.

      Вообще-то я курю редко, и потому сигарет обычно не ношу, но сейчас организм властно требует успокоительной дозы никотина. Когда прикуриваю от дешевой «одноразки» старлея, руки у меня уже почти не дрожат. Затягиваюсь – так, чтоб легкие и мозги продрало до самого основания. Из проулка подтягиваются еще двое. Оба в цивильной одежде. С ними тащится размалеванная девица, волоча по земле драный жакет. Девице холодно. В свете фонаря видно: на скуле у нее набухает изрядный кровоподтек. Губы пляшут, девица что-то сбивчиво говорит, размазывая по лицу «поплывшую» косметику.

      Машинально вслушиваюсь.

      – …совсем псих! Совсем! Ненормальный. С ног сбил – и в яр… А вы где были? Где вы были, дебилы?! Он же меня… Он меня чуть не убил! Нож к горлу: читай, кричит, стихи!

      – Какие стихи?

      Это подполковник.

      – Не знаю! – Девица близка к истерике. – Ну, стихи! Как там… сейчас… «Но ты меня пугаешь. Ты зловещ, когда стращаешь… вращаешь…

      – …когда вращаешь бешено глазами, и как я ни чиста перед тобой, мне страшно».

      Честное слово, само вырвалось.

      Девица умолкает, жалко шлепая губами. Подполковник с живостью оборачивается ко мне:

      – Что вы сказали?

      – Это Шекспир. «Отелло». Диалог Дездемоны и Отелло, акт пятый, сцена вторая, – лепечу я.

      – Откуда вы это знаете? – подполковничья бровь