Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2. Григорий Аветович Джаншиев

(?), «которая не колебала (?) установившегося порядка внезапными и всеобъемлющими переменами» и т. д. Словом, выходит опять вариация на старую тему, что, мол, до 1861 г. все шло благополучно, тихо и покойно; являются с 1861 г. либералы-теоретики, которые ломают проекты гр. Блудова, носившие «историко-органический» характер, и, заплатив дань неуместному радикализму, открывают доступ в русское законодательство вредным чужестранным доктринам.

      Такую «сказку о радикализме» судебной реформы, будто бы впервые появившемся с 1861 г., может сочинить только тот, кто абсолютно незнаком с историею судебной реформы, кто не видал ни одного тома подлинного «Дела о преобразовании судебной части в России» и только довольствовался беглым чтением извлечений, напечатанных в вышеупомянутом издании Судебных Уставов. Тот же, кто пожелает sine ira et studio познакомиться с подлинными материалами судебной реформы, неминуемо придет к заключению, что еще за четыре года до 1861 г., т. е. с началом нового царствования, происходит под влиянием духа времени радикальный переворот в направлении судебной реформы.

      Говоря так, мы нисколько не умаляем великих заслуг деятелей судебной реформы периода 1861–1864 гг. и бесспорного громадного влияния на дальнейшее направление ее вечнопамятного освободительного акта ig февраля. Великая хартия 1861 г., влияние коей прямо или косвенно отразилось на всех сферах законодательства и общественной жизни, конечно, оказала огромное влияние и на постановку судебной реформы. Мы не против той мысли возражаем, что с 1861 г. судебная реформа вступила в новый рациональный, либерально-научный фазис и что в это время были задуманы институты (например, суд присяжных), о которых до «воли» нельзя было и мечтать. Мы оспариваем лишь уверение, что только с этих пор судебная реформа в отличие от проектов гр. Блудова, будто желавшего «постепенного преобразования», получила радикальный характер. Нет, не теоретики 60-х годов, и не кто иной, как сам благонадежный практик гр. Блудов, принимавший участие в суде над декабристами и с этих пор весьма мало наклонный к радикализму, этот sui generis «дьяк в приказах поседелый», вникнув «в сущность дела», первый официально выкинул знамя радикализма и доказал необходимость решительного разрыва с прошлым, неизбежность полного изменения прогнившего насквозь, беспорядочного, безыдейного старого судебного строя, от которого ничего нельзя было сохранить без ущерба для реформы.

      Как ни парадоксально на первый взгляд защищаемое нами положение, но бесстрастные подлинные документы, исходящие от гр. Блудова, с очевидностью убеждают, что как раз именно он, осторожнейший из осторожных постепеновцев, всегда державшийся девиза festina lente, был родоначальником радикального направления судебной реформы и пропагандистом полного разрыва с мнимыми «законами исторического развития». В этом отношении особенно поучительна большая объяснительная записка (149 печатных страниц) графа Блудова от 1857 г., с которою не мешает познакомиться тем, которые привыкли неумеренно восторгаться