Шестьдесят рассказов (сборник). Дино Буццати

сохранять спокойствие.

      Затем в сопровождении Массигера появилась Джорджина, закутанная в теплое манто; она почти неслышно всхлипывала. Отец начал рыться в ящике, собирая ценные бумаги.

      – О нет, нет! – взорвалась наконец синьора Мария. – Нет, я не хочу! Мои цветы, мои вещи, не хочу, не хочу! – Ее губы дрожали, лицо перекосилось, она была на грани срыва. Но вдруг нечеловеческим усилием воли она заставила себя улыбнуться. Ее светская маска осталась нетронутой, изысканное очарование – непоколебимым.

      Массигер подскочил к ней с откровенной ненавистью в глазах.

      – Я запомню этот вечер, синьора. Я всегда буду помнить вашу виллу. Как она была прекрасна в лунные ночи!

      – Быстро, вот ваше манто, синьора, – перебил его доктор. – И ты тоже, Стефано, надень что-нибудь. Поторопимся, пока не погас свет.

      Синьор Стефано Грон ничуть не испугался – это мы можем смело утверждать. Он был просто как бы оглушен и лишь сжимал кожаный портфель с ценными бумагами. Федерико неугомонно кружил по залу, расплескивая во все стороны воду.

      – Конечно, конечно, – повторял он.

      Электрический свет начал слабеть.

      И тогда вновь прозвучал еще более зловещий и еще более близкий всплеск. Ледяные клещи сжали сердце каждого из семейства Гронов.

      – О нет, нет! – вновь закричала синьора. – Не хочу, не хочу!

      Мертвенно-бледная, с упрямой складкой на лбу, она кинулась к развевающейся портьере. При этом она отрицательно мотала головой, как бы говоря, что не позволяет, что сейчас вмешается лично и вода не осмелится больше наступать.

      Все видели, как она гневным жестом отвела развевающиеся края портьеры и скрылась за ними в темноте, словно для того, чтобы прогнать толпу докучливых попрошаек, с которыми прислуга не в силах справиться. Уж не собиралась ли она своими аристократическими манерами воспротивиться разрушению, устрашить бездну?

      Она исчезла за портьерой, и хотя роковой гул нарастал, всем показалось, что наступила тишина.

      Они долго молчали, пока Массигер не сказал:

      – Кто-то стучит в дверь.

      – Кто-то стучит в дверь? – переспросил Мартора. – Кто бы это мог быть?

      – Никто, – ответил Массигер. – Ведь никого уже нет. И все же стучат, это точно. Может быть, посланец, призрак, душа, что явилась предупредить. Это же благородный дом. И люди здесь живут нечеловечески благородные.

      Плащ

      Когда исчезла последняя надежда и казалось, ожиданию не будет конца, Джованни вернулся домой. Стоял серый мартовский день. В небе кружили вороны. Еще не пробило двух. Мать убирала со стола. Он появился на пороге неожиданно. С криком «Сынок!» мать бросилась его обнимать. Пьетро и Анна, маленькие братишка и сестренка Джованни, радостно заверещали. Этот долгожданный, мелькавший в сладких предрассветных снах миг должен был принести им счастье.

      Джованни едва проронил несколько слов, с трудом сдерживая слезы. Он положил тяжелую саблю на стул. На голове у него была зимняя солдатская шапка.

      – Ну-ка,