Стихотворения. Эдуард Багрицкий

песок ударилась волна,

      Ветер соль развеял ненароком,

      Чайки раскричались дотемна…

      Буду скучным я или не буду —

      Все равно!

      Отныне я – другой…

      Мне матросская запела удаль,

      Мне трещал костер береговой…

      Ранним утром

      Я уйду с Дальницкой.

      Дынь возьму и хлеба в узелке, —

      Я сегодня

      Не поэт Багрицкий,

      Я – матрос на греческом дубке…

      Свежий ветер закипает брагой,

      Сердце ударяет о ребро…

      Обернется парусом бумага,

      Укрепится мачтою перо…

      Этой осенью я понял снова

      Скуку поэтической нужды;

      Не уйти от берега родного,

      От павлиньей

      Радужной воды…

      Только в море

      Бесшабашней пенье,

      Только в море

      Мой разгул широк.

      Подгоняй же, ветер вдохновенья,

      На борт накренившийся дубок…

      Тиль Уленшпигель

      ^{монолог}

      Я слишком слаб, чтоб латы боевые

      Иль медный шлем надеть! Но я пройду

      По всей стране свободным менестрелем.

      Я у дверей харчевни запою

      О Фландрии и о Брабанте милом.

      Я мышью остроглазою пролезу

      В испанский лагерь, ветерком провею

      Там, где и мыши хитрой не пролезть.

      Веселые я выдумаю песни

      В насмешку над испанцами, и каждый

      Фламандец будет знать их наизусть.

      Свинью я на заборе нарисую

      И пса ободранного, а внизу

      Я напишу: «Вот наш король и Альба».

      Я проберусь шутом к фламандским графам,

      И в час, когда приходит пир к концу,

      И погасают уголья в камине,

      И кубки опрокинуты, я тихо,

      Перебирая струны, запою:

      Вы, чьим мечом прославлен Гравелин,

      Вы, добрые владетели поместий,

      Где зреет розовый ячмень, зачем

      Вы покорились мерзкому испанцу?

      Настало время, и труба пропела,

      От сытной пищи разжирели кони,

      И дедовские боевые седла

      Покрылись паутиной вековой.

      И ваш садовник на шесте скрипучем

      Взамен скворешни выставил шелом,

      И в нем теперь скворцы птенцов выводят,

      Прославленным мечом на кухне рубят

      Дрова и колья, и копьем походным

      Подперли стену у свиного хлева!

      Так я пройду по Фландрии родной

      С убогой лютней, с кистью живописца

      И в остроухом колпаке шута.

      Когда ж увижу я, что семена

      Взросли, и колос влагою наполнен,

      И жатва близко, и над тучной нивой

      Дни равноденственные протекли,

      Я лютню разобью об острый камень,

      Я о колено кисть переломаю,

      Я отшвырну свой шутовской колпак,

      И впереди несущих гибель толп

      Вождем я встану. И пойдут фламандцы

      За Тилем Уленшпегелем вперед!

      И вот с костра я собираю пепел

      Отца, и этот прах непримеренный

      Я в ладонку зашью и на шнурке

      Себе на грудь повешу!