Мизерере. Жан-Кристоф Гранже

картина изображала полководцев в битве при Аварайре: тогда, в 451 году, армяне восстали против персов. На второй был святой Месроп Маштоц, создатель армянского алфавита. Третья посвящалась знаменитым мыслителям, депортированным или погибшим во время геноцида 1915 года. Эрик Верну разглядывал бородатых людей, нарисованных на опоясавшей двор стене, а вокруг него гонялись друг за дружкой десятка два мальчишек. Он казался сбитым с толку, растерянным, словно приземлился на Марсе.

      – Сегодня среда, – объяснил Саркис. – Только что закончился урок катехизиса. Обычно после него дети идут на хор. Сейчас бы уже вовсю пели. Скоро их родители заберут. Им позвонили. А пока пусть поиграют здесь, ладно?

      Легавый из первого подразделения кивнул в ответ. Не слишком уверенно. Он поднял глаза к большому кресту из туфа, украшавшему стену рядом с фреской:

      – А вы… Вы католики?

      Касдан ответил не без издевки:

      – Нет. Апостолическая армянская церковь – это православная восточная автокефальная церковь. Одна из церквей трех Соборов.

      Верну вытаращил глаза.

      – Исторически, – продолжал Касдан, повысив голос, чтобы перекричать мальчишек, – из христианских церквей армянская – самая древняя. Ее основали в первом веке от Рождества Христова два апостола. Потом у нас то и дело возникали разногласия с другими христианами. Соборы, споры… Например, мы – монофизиты.

      – Моно… что?

      – В нашем представлении Иисус Христос не был человеком. Он – Сын Божий, то есть его природа исключительно божественная.

      Верну хранил молчание. Касдан улыбнулся. Его всегда забавляло потрясение, которое вызывало в людях знакомство с миром армянской культуры. Его обычаями. Его верованиями. Его отличительными особенностями. Хмурый полицейский вытащил блокнот. Проповеди ему осточертели.

      – Ладно. Жертву звали… – Он сверился с блокнотом. – Вильгельм Гетц, верно?

      Саркис, скрестив руки на груди, кивнул в ответ.

      – Это армянское имя?

      – Нет. Чилийское.

      – Чилийское?

      – Вильгельм не принадлежал к нашей общине. Три года назад наш органист вернулся на родину. Мы искали ему замену. Музыканта, который мог бы также быть регентом хора. Кто-то посоветовал мне Гетца. Органист. Музыковед. Он уже руководил несколькими хорами в Париже.

      – Гетц… – с сомнением повторил Верну. – Не слишком-то похоже на чилийское имя…

      – Имя немецкое, – вмешался Касдан. – Многие чилийцы – немецкого происхождения.

      Капитан нахмурился:

      – Нацисты?

      – Необязательно, – улыбнулся Саркис. – Насколько я знаю, семья Гетца обосновалась в Чили в начале двадцатого века.

      Капитан постукивал по блокноту фломастером.

      – Что-то я не пойму. Он чилиец, вы армяне – что у вас общего?

      – Музыка. – Касдан помолчал и добавил: – Музыка и изгнание. – Мы, армяне, сочувствуем беженцам. Вильгельм – социалист. Он подвергся репрессиям при Пиночете. Мы стали его новой семьей.

      Верну продолжал записывать. Как видно, происходящее