Волчонок. Александра Анненская

ему запрещен, и робкими шагами подходил к барыне.

      – Что ты тут шляешься, мальчишка! – кричала она на него. – Тебе здесь не место, иди в кухню!

      И опять громкий, дружный смех прислуги встречал ребенка, когда он, униженный, пристыженный, возвращался в кухню.

      Можно себе представить, как раздражали мальчика подобные выходки! Он готов был избить своих обидчиков, а между тем чувствовал, как мал и бессилен был он сравнительно с ними! Особенно оскорбляло его отношение тётки к его неприятностям. Она как-то не понимала, что насмешки могут оскорблять ребенка; она смеялась вместе с другими и только иногда добродушным голосом замечала какому-нибудь слишком расходившемуся лакею.

      – Полно вам, Федот Матвеевич, ну, что вы пристали к ребенку? Известно, он глуп, где же ему что понимать!

      Илюше же она делала строгие выговоры, когда он бранился или злился на кого-нибудь.

      – Дурак ты, дурак, – говорила она: – с тобой шутят, смеются, а ты сердишься! Рад бы был, что не бьют, вон не гонят, а он, на-ка, еще обижаться! Какой важный барин!..

      – Да я не хочу, чтобы они надо мной смеялись, ты им не вели! – угрюмо отвечал Илюша.

      – Как же я могу не велеть им, – рассуждала Авдотья: – разве они меня послушаются? А неужели мне из-за тебя ссориться с ними? Как это можно! Я ссор не люблю, хочу со всеми жить в мире… И ты, коли умен, так старайся всем угождать: они смеются – и ты смейся; бранят тебя, а ты молчи; коли и побьют, так не беда: поплачь в уголке, чтобы никто не видал, а в глаза всем гляди весело, – вот и будет тебе хорошо!

      Илюша умолкал и уходил от тетки, но чувствовал, что не в состоянии исполнить ее наставлений. Не обижаться, когда его оскорбляют, смотреть весело в глаза и угождать тем, кто бранит и бьет – это было свыше сил его. Он понимал, что с большими ему не справиться, так как они сильнее его, но он все-таки не мог не злиться на них, и все угрюмее и угрюмее становилось его маленькое личико, все больше привыкал он хмурить лоб и глядеть исподлобья, все больше походил он на маленького, сердитого волчонка…

      «Ишь, что выдумала! – рассуждал он сам с собой: – поплачь потихоньку, а гляди при всех весело… Да разве это можно? Это только большие умеют, и как это они делают?..»

      И мальчик, из своего уголка наблюдал, как большие умели хорошо притворяться. За глаза все они бранили друг друга, а в глаза казались первейшими друзьями. Все находили, что барин скуп, а барыня зла и капризна, но все наперерыв старались угождать и барину, и барыне, все в глаза называли их добрыми, обещали в точности исполнять все их приказания, а придя в кухню, смеялись над этими приказаниями.

      – Тётка, а тётка, – спрашивал Илюша: – ты зачем же сказала барыне, что делала вчера соус, как она велела? Ведь ты не так делала?..

      – Ну, что ж, что не так? Кабы я по ейному сделала, вышла бы гадость, сама бы она раскричалась да разворчалась, а я сделала по своему – вот и хорошо…

      – Так зачем же ты ей так не сказала? Ты, значит, ее обманула?

      – Обманула! Эка редкость – что обманула! Без обмана на свете не проживешь! Ты еще мал, не