Тень секретарши Гамлета. Ольга Степнова

не производила впечатление человека, который своим поведением мог заставить кого-то вспылить так, чтобы появилось желание треснуть ее топором по башке. Она показалась мне сдержанной и утонченной.

      – А муж?! Ты видела ее мужа?!

      – Нет, – усмехнулась Шуба, – в моих услугах он не нуждался, а Говорухина о своих семейных отношениях не распространялась.

      – Ты прелесть. – Севка схватил ее за руку и чмокнул в ладонь, где тоже поселились маленькие, едва заметные веснушки.

      – Ну наконец-то я смогла быть тебе полезной!

      – Ты часто очень полезная, очень, очень часто полезная… – зашептал Сева и полез к Шубе обниматься.

      – Секса не будет, ты чеснок ел, – отрезала Шуба, высвобождаясь из его рук.

      – Я ж его другим местом ел! – возмутился Севка.

      – При чем здесь место? Секс – это полет души!

      – Тогда тем более чеснок ни при чем!

      – Пойдем, я постелю тебе на раскладном кресле, – сбавила обороты Шуба и с гордой спиной ушла в комнату.

      Спать на раскладном кресле Фокин не любил. Раза два за ночь у кресла подламывались ножки, и Севка с грохотом падал на пол. Рефлекс, приобретенный в горячих точках, заставлял его хвататься за пистолет. Однажды он даже пальнул спросонья, пробив в хлипкой двери дырку, но Шуба, отличавшаяся железным здоровьем и крепкими нервами, даже не проснулась. Только утром, увидев пулевое отверстие, она сказала, что ей снилась война с китайцами.

      – Гад, Лаврухин, гад, гад, гад, гад, обломил такой полет души! – Севка сунул под мышку недопитую бутылку мартини и поплелся за Шубой, которая первый раз в жизни стала вдруг недосягаемым сексуальным объектом. Надо сказать, это прибавило ей привлекательности. Севка с интересом смотрел на ее крепкие ноги, пока она стелила постель – себе на диване, ему на ненавистном раскладном кресле.

      Не стесняясь, она разделась и только потом погасила свет. Впрочем, за окном уже вовсю набирал силу ранний летний рассвет, и видимости отсутствие электричества не убавило. Шуба нырнула под простыню и, раскинув руки, уставилась в потолок.

      Севка, допив из горла мартини, быстро разделся до трусов.

      – Ты уверена, что чеснок помешает нашему взаимному полету души? – уточнил он, гарцуя на цыпочках возле хлипкой конструкции, на которой ему предстояло спать.

      – Уверена. – Шуба взяла со спинки дивана розового медведя с бантом и прижала к груди. – Скажи, Фокин, ведь ты забыл, что у меня сегодня день рождения? Забыл?!

      – Понятно. Обиделась! – Севка нырнул под тонкое одеяло, ощутив, как поехали по полу раскладные ножки. – Когда простишь?

      – Никогда.

      – Врешь. К утру моя вина покажется тебе ерундой.

      – Знаешь, чем женщина отличается от мужчины?

      – Она не жрет по утрам чеснок?

      – Нет, она никогда не наденет трусов со словами «высохнут на жопе».

      Севка захохотал. Когда у них с Шубой не было секса, то начиналась дуэль анекдотами.

      – Новый русский заходит в публичный дом, швыряет сто долларов на стол.

      – Мне