Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол. Александр Логачев

вот в этой что-то оставалось, русский обтер рукавом тельняшки горло фляги, приложился к ней. Заходил кадык, голова запрокидывалась все дальше. Наконец моряк оторвался от фляги, крякнул смачно, поднес рукав тельняшки к носу и шумно втянул воздух ноздрями.

      Потом передернул плечами:

      – Эх, хороша, зараза! Спиртяга знатная.

      Он вновь вытащил свой устрашающего вида нож, отхватил им кусок лосятины, положил его на ломоть хлеба.

      – Это кто ж такие-то? – заговорил он с набитым ртом. – Горячие финские партизаны? А чего своих тогда терроризируют? Или типа махновцев что-то? – русский стащил с головы вязаную шапку (он оказался светловолосым, коротко стриженным), утер ею лицо и шею, бросил на лавку. – Кстати, девчонка твоя, папаша, в комнату умотала. Плакать, переживать. Понял, чучело? Гёрл нах хауз гоу-гоу.

      По взмахам руки незнакомца Ярви догадался, что тот хочет сказать. Что дочь убежала к себе в дальнюю комнату. Конечно, пусть придет в себя. Ярви и сам чувствовал дрожь в коленях. Чувствовал и даже слышал, как колотится до сих пор его сердце.

      Он всегда успокаивал себя трубкой. И сейчас прибег к испытанному средству. Достал из кармана свою любимую короткую трубку, набил и раскурил ее.

      – Ух ты! – воскликнул русский, оторвавшись от поедания вареной картошки с солеными грибами и взглянув на наручные часы. – Мать честная, минута всего осталась! Даже перекусить не успеваю. Вот вроде плотно покушал перед отправкой, а проголодался. Ноги выдергивать из ваших сугробов и снова в них втыкать – тот еще фитнесс-шмитнесс.

      Русский еще отхлебнул из фляги, утер губы ладонью.

      – Ну все, пора. Не буду вас тут пугать колдовскими штуками. У вас и без того на сегодня впечатлений до хрена.

      И двинулся к двери. Подобрал куртку, закинул, не надевая, на плечо. Вдруг остановился, хлопнул себя по лбу.

      – Блин, опять назад с пустыми карманами, что ли! Не, на этот раз сувенир прихвачу. Охотничий, блин, трофей.

      Русский закрутил головой вокруг себя. «Что-то потерял, обронил?» – подумал Ярви.

      Незнакомец задержал взгляд на на Ярви. Потом шагнул к нему, вырвал изо рта дымящуюся трубку. И быстрым шагом направился к двери. У двери остановился, вскинул согнутую в локте руку со сжатым кулаком:

      – Сколково форева, папаша! Ферштейн?

      И быстро вышел на улицу, хлопнув дверью[9].

      – Куда пошел этот русский, отец? – Совершенно опешивший Ярви не сразу сообразил, что рядом с ним стоит дочь. – Ночью? Один? В мороз? Папа, смотри, он ушел без шапки!

      Дочь протянула ему шапку русского. «Да-да, конечно. Надо догнать, сказать, что он может остаться ночевать. Я вспомню русские слова, я объясню. Если откажется, то надо просто отдать ему шапку».

      Ярви бросился к выходу. Открыл дверь, шагнул на крыльцо. Лицо обдало морозом. И сегодняшняя ночь тоже обжигает холодом. И вообще эта зима выдалась жутко холодной, словно природа обиделась на людей за развязанную

9

О предыдущих похождениях этого героя читайте: «Сколково. Хронотуризм. Книга вторая». Истории 1.0 и 1.1.