Мы – есть! Честь. Иар Эльтеррус

поклонился он, – штабс-капитан Ненашев, Никита Александрович.

      – Очень приятно, господин штабс-капитан… – пробормотала ошеломленная девушка.

      Офицер повернулся к двери и негромко бросил кому-то:

      – Где вы там, Николай? Оставьте это, с него уже хватит.

      В слове «это» было столько брезгливости, что она ощущалось почти физически.

      – Не позволю… – ответил смутно знакомый голос. – Не позволю всякой падали мою сестру оскорблять!

      Сестру?! Неужели… Господи! Господи! Господи! Это же Коля! Живой! Даша вскрикнула и рванулась мимо едва успевшего посторониться штабс-капитана в коридор. Там два других офицера трясли хрипящего Илью, из носа которого вовсю хлестала кровь.

      – Коля! – вскрикнула Даша, один из офицеров обернулся и бросился к ней.

      Да, это был Коля… Непривычно взрослый, небритый, одетый в незнакомую форму, но несмотря ни что – Коля! Девушка уткнулась ему в грудь и разрыдалась, выплакивая все горе и отчаяние последних лет. Теперь, когда рядом находился кто-то родной, не было больше нужды держать себя в стальном кулаке. Она смотрела на лицо брата и никак не могла насмотреться. Ой, а этих шрамов раньше не было… Наверное, он был ранен? Впрочем, что это она, война ведь, хорошо, что вообще не убили. Но как он с друзьями мог в Петербурге оказаться? Да еще и в форме!

      – А я за тобой, Дашут, – детское прозвище заставило девушку улыбнуться сквозь слезы, и только потом до нее дошел смысл слов. За ней? Коля приехал за ней, чтобы забрать ее из этого ада?

      – Мама с папой умерли? – спросил Николай.

      – Еще в начале восемнадцатого, – кивнула Даша, оторвавшись от его груди и посмотрев в лицо. – Ты же знаешь, у папы было больное сердце…

      – Знаю.

      – Во время одной из очередных «экспроприаций» он не выдержал, упал и больше не встал. Инфаркт. А мама после этого за три месяца тихо угасла. Господь оказался к ней милостив, во сне отошла… Потом большевики «уплотнение» сделали, набили в нашу квартиру почти двадцать человек. Я с тех пор в комнате Ксении Ивановны живу.

      Негромким, спокойным голосом девушка рассказывала обо всем, что ей довелось пережить за последние два года, и Николай только кулаки сжимал. А когда она дошла до того, как ее начал преследовать Илья, офицер не выдержал, заскрипел зубами

      – Неужели не к кому было обратиться за помощью?

      – К кому? – приподняла брови Даша. – Эта сволочь всем рассказала, что я продажная и только ломаюсь. Поверили, конечно, ему… Я ведь дворянка. Да мне, впрочем, еще повезло. Помнишь Веру Сверскую? Ты за ней в шестнадцатом году ухаживал.

      – Да.

      – Ее пьяная солдатня всю ночь насиловала. А что потом с ней сотворили, мне и вспомнить страшно. Даже хоронили в закрытом гробу.

      Даша вздрогнула, и Николай снова прижал сестру к себе.

      – Успокойся, Дашут, – почти неслышно сказал он. – Никто больше тебя не обидит.

      – Как вы вообще здесь оказались? – спросила девушка. – Как вас первый же патруль