Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России. Александр Солженицын

права и по продаже товаров вне черты оседлости»[344]. Также и ремесленники не вовсе лишены были доступа во внутренние губернии, хотя и на ограниченное время. Так, по правилам 1827 «губернское начальство вне черты оседлости имело право разрешать евреям шестимесячное пребывание»[345]. – Как пишет Гессен, Положение 1835, «затем и другие законы, несколько облегчили условия для временного пребывания евреев за пределами черты оседлости», да и местные власти нередко смотрели «сквозь пальцы на нарушение евреями запретов»[346]. – Это же подтверждает и Лесков в записке, составленной по запросу правительственной комиссии: «В сороковых годах» евреи «появились в великорусских помещичьих деревнях с предложением своих услуг… Круглый год они совершали правильное течение „по знакомым господам“» в ближайших великорусских губерниях, и везде торговали и работали. «Еврея отсюда не только не гнали, а удерживали». – «Местные обыватели постоянно привечали и укрывали евреев-ремесленников… Местные власти тоже везде им мирволили, ибо и для них, как и для прочих обывателей, евреи представляли значительные удобства»[347]. – «Евреи, при содействии заинтересованных христиан, нарушали ограничительные постановления. И сами власти вынуждались делать отступления от законов… Дело дошло до того, что пришлось, например, установить штрафы с помещиков Великороссийских губерний за проживательство у них евреев»[348].

      Так российские государственные власти, отчасти ведомые охранными (особенно религиозными) доводами о несмешении христиан с евреями, – перед экономическим напором, тянущим евреев вне черты оседлости, не могли ни принять ясного решения, ни провести его ясно в жизнь. А предприимчивый динамичный еврейский характер страдал от территориального сгущения и острой внутренней конкуренции в нём; для него естественно: разлиться как можно шире. Как и писал И. Г. Оршанский: «Чем более евреи рассеяны между христианским населением… тем выше уровень их благосостояния»[349].

      Но даже и в своём формальном объёме, трудно оспорить, что черта оседлости евреев в России была обширна: к тому, что было получено в наследие от еврейской густоты в Польше, – к Виленской, Гродненской, Ковенской, Витебской, Минской, Могилёвской, Волынской, Подольской и Киевской губерниям (это – сверх Царства Польского и Курляндии), – были добавлены просторные и плодоносные Полтавская, Екатеринославская, Черниговская, Таврическая, Херсонская и Бессарабская губернии, – все вместе больше любого европейского государства или даже группы их. (Немало лет, с 1804 и до середины 30‑х, к ним добавлялись ещё и богатые Астраханская и Кавказская, – но евреи сами почти не переселялись туда, в Астраханской и в 1824 «не записан в оклад ни один еврей»[350].) Это составляло 15 губерний «черты» – при всего 31 губернии «внутренней России». Притом редкие

344

ЕЭ, Т. 14, с. 944.

345

ЕЭ, Т. 11, с. 332.

346

Ю. Гессен, Т. 2, с. 46, 48.

347

Н. С. Лесков. Евреи в России…, с. 45–48.

348

Ю. Гессен, Т. 2, с. 49.

349

И. Оршанский. Евреи в России…, с. 30.

350

ЕЭ, Т. 3, с. 359.