Убить ворона. Фридрих Незнанский

одного заказного убийства, которое вел Александр Борисович. Правда, лично познакомиться не пришлось.

      – Слышал, – степенно ответил Сабашов.

      – Вот ты к нему прикрепляешься. Самолет в девять утра. Встретишь, введешь в курс.

      – А машина будет?

      – Машина? Нет машины. Ты у нас на что? – двусмысленно ответил прокурор.

      Сабашов так обрадовался, что даже пропустил возможную у другого, нормального человека обиду, – меня, мол, квалифицированного следователя со стажем и опытом, прикрепляют как мальчишку на побегушки.

      – Есть, – коротко ответил Сабашов.

      Приготовленные клетчатая рубашка и свитер были отставлены, торжественно вынуты белая рубашка, галстук, выходной костюм и туфли.

      Валентин Дмитриевич еще раз на всякий случай побрился, щедро опрыскался «Деним Торнадо» и помчался на аэродром, уже через пять минут почувствовав, что ноги его превратились в две сосульки.

      …В аэропорту Турецкий был в семь, полет начался в девять. В Екатеринбург прилетели поздней ночью. За это время Турецкий успел подремать, поболтать с соседом, снова подремать и почитать газету.

      Он терпеть не мог переездов и перелетов – столько времени пропадало даром. Ну, еще куда ни шло, если перелеты случались в гуще расследования дела. Было время подумать, сопоставить, наметить, угадать. А теперь? Сидеть и угадывать то, не знаю что? Фантазировать? Нет, этого Турецкий терпеть не мог. Потому что фантазии – он часто это видел – способны потом увести в такую непроходимую глушь и пустоту, что только ау! Ничего наперед угадывать нельзя. Надо собирать, копить, как скупой рыцарь, а потом все само собой сложится.

      Потом часа три ждали рейса до Новосибирска. Туда прилетели уже утром, но и здесь пришлось ждать самолет в Новогорск.

      Поэтому, когда Турецкий спустился на промерзлый бетон аэродрома в пункте назначения, он был раздражен и хмур.

      – Здравствуйте, Александр Борисович, – вышагнул из толпы ожидающих небольшого роста человек с лихорадочно румяными щеками, одетый словно на концерт заезжей знаменитости. – Я Сабашов Валентин Дмитриевич из городской прокуратуры. Мне поручено вас… Ой, извините, вот мои документы. – Человек суетливо сунулся в карманы и вдруг застыл. – Я забыл дома.

      Сабашов хотел оправдаться тем, что, такая глупость, начал переодеваться, а удостоверение забыл.

      А у Турецкого вдруг настроение резко пошло вверх.

      – Здраствуйте, Валентин Дмитриевич. Я у вас, наверное, замерзну, как цуцик. Можно будет мне устроить какие-нибудь валенки?

      Турецкий обожал таких людей. Скромность и безотказность – вот это настоящие добродетели, – в глубине души восхищался он, не отдавая себе отчета, что эти качества и ему были отнюдь не чужды.

      – Валенки? – почему-то тоже обрадовался Сабашов. – Разумеется. У вас какой размер?

      Сознавался ли себе Сабашов, что приказ помогать Турецкому означает кроме всего – шанс, настоящий шанс выпрыгнуть из рядовых в командиры, проведи