Пуля для полпреда. Фридрих Незнанский

каждые два года меняют.

      Гастроном «Центральный». Когда-то Яковлев здесь каждый день пил томатный сок. Стакан — десять копеек. Отличный был сок, между прочим. Это до работы. А после — не грех с напарником и по стаканчику портвейна двинуть. Но это после.

      Здесь надо сесть на 17-й трамвай, проехать пять остановок — до кинотеатра «Москва», там по диагонали пересечь два квартала, выйти в Черепановский тупик (Черепанов — красный партизан времен Гражданской, забыли переименовать, хотя, может быть, и не забыли, поскольку у Черепанова был родной брат, белый атаман) — и сразу же, справа, будет стоять хрущевская пятиэтажка. На третьем этаже — двухкомнатная квартира, в которую Алексей Яковлев въехал с молодой женой около тридцати лет назад. Совмещенный санузел, окна на улицу. Теперь там живет его сын с молодой женой. Вернее, молодая жена с сыном, но без мужа.

      Гордеев, может, и хороший адвокат, но ни черта он так и не понял, думал Яковлев. Только напакостил. Просил же отозвать жалобу, не послушал, теперь официальное следствие начнется. Вообще не надо было с ним связываться. Хотел ведь как лучше, а получилось как всегда, теперь вот расхлебывать.

      То, что Игорь чего-то или кого-то боялся раньше, — это факт. Иначе виновным бы себя ни за что не признал. Но если он все это говорит теперь, значит, уже не боится. По крайней мере, не так как раньше, а значит, на него больше не давят. Единственная возможность что-то сделать, не опасаясь навредить племяннику, — заняться собственным неофициальным расследованием. Но нужно не только добыть неопровержимые доказательства невиновности Игоря, но еще и отыскать настоящего убийцу. А ведь вполне вероятно, что это одно и то же: алиби Игоря невозможно будет предоставить, не найдя убийцу. А убийца наверняка здесь, в родном, до боли знакомом Златогорске, ходит по этим вот улицам и не подозревает, гад, что не долго ему осталось ходить…

      Дверь Яковлеву открыли сразу же, словно ждали звонка. На пороге стояла молодая черноволосая женщина, вернее, девушка. В шортах и белой футболке.

      — Вы Николай Иванович, — обрадовалась она. — Я Марина, жена Игоря. Входите же! Я вас в окно высмотрела.

      — Здесь все изменилось, — обронил Яковлев, снимая сумку с плеча. — Все было по-другому.

      — А мы ремонт сделали, — радостно сообщила Марина. — Совсем недавно, до того как… ну… Ой!!!

      Это вслед за Яковлевым в квартиру зашел Артуз.

      — Не бойся, — успокоил хозяин и сделал едва заметное движение пальцами.

      Ротвейлер тут же лег в передней.

      — Обедать будете? Для пса тоже что-нибудь найдется.

      — Умница. Будем.

      Прошли на кухню. Марина возилась у плиты, Яковлев рассматривал фотографии, которых в избытке хватало на стенах. В основном там были родители Игоря. На одной Яковлев увидел себя рядом с братом, в такой же милицейской форме, только на одну звездочку на погонах у него было меньше, чем у Алексея.

      — …А мне мама говорит: живешь в Сибири, стыдно пельмени не уметь делать, —