Басни. Иван Крылов

ростительному пристрастию судишь вопреки своей совести и покровительствуешь черт знает кому. И что такое Дмитриев? Все его басни не стоят одной хорошей басни Крылова…»

      (письмо А. С. Пушкина П. А. Вяземскому от 8 марта 1824 г.)

      «Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов»

      (А. С. Пушкин. «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова», 1825 г.).

      Ф. В. Булгарин:

      «Как? И. А. Крылова мы должны только благодарить за то, что он дерзнул бороться с И. И. Дмитриевым и осмелился подражать ему? – Но где это подражание? Слог И. А. Крылова совершенно различный, рассказ нимало не сходствует; план басен Крылова оригинальный, а язык его есть, так сказать, возвышенное простонародное наречие, неподражаемое в своем роде и столь же понятное и милое для русского вельможи, как и для крестьянина. Прибавим к тому вымысел, печать гения, и мы решительно можем сказать, что И. А. Крылов есть первый оригинальный русский баснописец по изобретению, языку и слогу. Басни И. И. Дмитриева прелестны; но они не народные русские. Главнейшее их достоинство есть чистота слога… <…> Слог басен И. И. Дмитриева, по нашему мнению, есть язык образованного светского человека; слог И. А. Крылова изображает простодушие и вместе с тем замысловатость русского народа; это русский ум, народный русский язык, облагороженный философиею и светскими приличиями. Содержание его басен представляет галерею русских нравов, но только не вроде Теньера, а вроде возвышенной исторической живописи, принадлежащей к русской народной школе»

      (Ф. В. Булгарин. «Замечание на «Известие о жизни и стихотворениях И. И. Дмитриева»», 1824 г.).

      А. А. Бестужев-Марлинский:

      «И. Крылов возвел русскую басню в оригинально-классическое достоинство. Невозможно дать большего простодушия рассказу большей народности языку большей осязаемости нравоучению. В каждом его стихе виден русский здравый ум. Он похож природою описаний на Лафонтена, но имеет свой особый характер; его каждая басня – сатира, тем сильнейшая, что она коротка и рассказана с видом простодушия. Читая стихи его, не замечаешь даже, что они стопованы – и это-то есть верх искусства. Жаль, что Крылов подарил театр только тремя комедиями. По своему знанию языка и нравов русских, по неистощимой своей веселости и остроумию он мог бы дать ей черты народные»

      (А. Бестужев-Марлинский. «Взгляд на старую и новую словесность в России», 1823 г.).

      В. А. Жуковский:

      «…Мы позволяем себе утверждать решительно, что подражатель-стихотворец может быть автором оригинальным, хотя бы он не написал и ничего собственного. <…>…Крылов может быть причислен к переводчикам искусным и потому точно заслуживает имя стихотворца оригинального. Слог басен его вообще легок, чист и всегда приятен. Он рассказывает свободно и нередко с тем милым простодушием, которое так пленительно в Лафонтене. Он имеет гибкий слог, который всегда применяет к своему предмету: то возвышается в описании величественном, то трогает вас простым изображением нежного чувства, то забавляет смешным выражением или оборотом. Он искусен в живописи – имея дар воображать весьма живо предметы свои, он умеет и переселять их в воображение читателя; каждое действующее в басне его лицо имеет характер и образ, ему одному приличные; читатель точно присутствует мысленно при том действии, которое описывает стихотворец».

      «Можно забыть, что читаешь стихи: так этот рассказ легок, прост и свободен (речь идет о басне И. А. Крылова «Лягушки, просящие Царя». – Прим, ред.) Между тем какая поэзия! Я разумею здесь под словом «поэзия» искусство представлять предметы так живо, что они кажутся присутственными.

      Что ходенем пошло трясинно государство… —

      живопись в самых звуках! Два длинных слова: «ходенем» и «трясинно» прекрасно изображают потрясение болота.

      Со всех лягушки ног

      В испуге пометались,

      Кто как успел, куда кто мог.

      В последнем стихе, напротив, красота состоит в искусном соединении односложных слов, которые своею гар-мониею представляют скачки и прыганье. Вся эта тирада есть образец легкого, приятного и живописного рассказа. Смеем даже утверждать, что здесь подражание превосходит подлинник; а это весьма много, ибо Лафонтенова басня прекрасна; в стихах последнего, кажется, менее живописи, и самый рассказ его не столь забавен».

      (В. А. Жуковский. «О басне и баснях Крылова», 1809 г.).

      В. Г. Белинский:

      «Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского. Нет нужды говорить о великой важности