Год полнолуний. Александр Прозоров

пять раз проезжал! А разве докажешь чего? Фиг! Только жалобы строчат. Как хорошо было бы работать в автопарках, не будь на маршрутах пассажиров!

      – Хэй, зэмлак! – постучал кто-то по ботинку.

      – В чем дело? – высунул Саша голову из-под машины.

      – Скажи, зэмлак, гдэ улыца Ора Джани, Кидзэ?

      – Какая?

      – Ора Джани, Кидзе.

      – Без понятия! – Трофимов попытался уползти обратно, но смуглый сын знойного юга застучал по ботинку с энергичностью швейной машинки:

      – Э-э, зэмлак, ты там эздишь, точно эздишь! Шэстэсат чэтвэртый сказали!

      – Не знаю… – засомневался Трофимов, – Какая, говоришь?

      – Ора Джани, Кидзе! Два часа эж-жу!

      – Какая?

      – Ай, зэмлак, Ора Джани…

      – Постой… Орджоникидзе, что ли? Так остановку назад была!

      – Ай, зачэм не гаварил?! Два часа эж-жу! – Южанин театрально вскинул руки и зашагал вдоль тротуара.

      Выждав еще немного, Саша вылез из-под машины и заглянул в окно салона. Кажется, все разбрелись.

      – Ох, накатают сегодня на меня жалобу! – вслух подумал Трофимов. – А может, и нет. По Новоизмайловскому проспекту еще один автобус ходит, да и троллейбус тоже, пассажиров разберут. А на кольцо, к платформе, в такое время никто не ездит.

      Он вернулся за руль, вытер руки, погасил свет в салоне. Рядом, противно визгнув тормозами, остановилась двести тридцать пятая ГМ»Пешка» – то бишь «Икарус» с гидромеханической коробкой передач – передняя дверь, опять же с визгом, распахнулась: Антошка с шестьдесят третьего маршрута.

      – Что у тебя? – крикнул Антон.

      – Подушка гавкнулась!

      – Как?

      – Как-как, еду, вдруг – бабах! Бум-бум-бум… Как они еще накрываются?

      – Понятно. «Возвратом» пойдешь?

      – Не-е, я теперь тут жить буду! Места хорошие, воздух свежий. Ночью костерок разведу, прохожего отловлю, на вертеле зажарю. Романтика!

      – Понял, оставь чуток жаркого, утром подъеду, пикник устроим!

      – Заметано!

      – Ну, до завтра!

      – Пока! – Саша закрыл форточку и еще раз протер руки тряпкой. Антону хорошо трепаться, он через час машину на БАМ поставит и домой, баиньки. А ему с автобусом корячиться.

      Теоретически, сейчас Трофимову следовало звонить в парк и брать «возврат» по технеисправности. Но тогда за последний круг с него снимут премию за регулярность движения. Десять рублей – бутылка пива пропадет. Саша считал, что допускать этого не стоит. Он в третий раз тщательно протер руки – а то ведь потом сам постоянно об руль пачкаться будешь – воткнул вторую передачу и, высоко подскакивая в кресле от каждой кочки, медленно заковылял на станцию.

      Когда премудрые венгры ставили на автобус воздушную подвеску, то это было гениально: чуть выше давление – автобус поднялся, чуть ниже – осел. Всегда одинаковое расстояние от ступенек до земли, всегда ровно стоящая машина, причем независимо от загрузки. Это было прекрасно. Теоретически. И для теоретических дорог. А