Змеи крови (Слово шамана). Александр Прозоров

сам умчится шайку какую перехватить из Дикого поля в поместье забредшую, государь али воевода исполчит, на земское собрание уедет да на неделю-другую пропадет. И кто тогда за хозяйство в ответе? Кто смердов вооружит, коли отсиживаться за стенами придется? Кто накормит всех, напоит, спать уложит? Кто знает, что из содержимого погребов для чего и на какой срок предназначено?

      Хозяйству рука хозяйская постоянно нужна, а потому с ранней весны и до поздней осени у Юли не оставалось времени даже на любимое развлечение – охоту. Только зимой, когда на лугах и полях наступает блаженный покой, ненадолго отлучиться и можно.

      – Мама, мама, там дяденьки с оружием пришли! Много!

      Сердце неприятно кольнуло, и Юля, уронив крышку сундука, повернулась навстречу Стефании.

      – Какие дяденьки? – она прижала к животу дочку, одетую в полотняный, с красной вышивкой на груди сарафан. Взять на руки сил уже не хватало: восемь лет девчушке, маме до плеча успела вымахать.

      – Не знаю, незнакомые.

      – А отцу сказала?

      – Он с ними ужо разговаривает.

      На душе сразу стало легче: коли говорит, значит не татары подступили. Значит, кто-то из бояр оскольских мимо проезжает или в гости нагрянул. Хорошо, когда муж дома. И за спину его кольчужную всегда спрятаться можно, и к груди горячей прижаться.

      Юля подошла к окну, приоткрыла ставень. С высоты второго этажа были отчетливо видны десятки вьючных коней, что собрались кучей за стенами, насколько оружных мужчин рядом с ними. Во дворе стоял только один воин, совершенно лысый – разве только под тюбетейкой какие-то волосики прятались, в ширококольчатой байдане, шестопером на поясе и саблей в ножнах. Варлам стоял рядом вовсе безоружный и спокойно разговаривал, а дворня уже разошлась и занималась обычными делами. Стало быть, гость не тревожный.

      – Стефания, Юра и Михаил где?

      – На сеновале братья играют, – кивнула девочка. – Мама, а можно я бусы одену, что дядя Сергей на рождество подарил?

      – Тогда и платье одевай синее, парчовое.

      – В нем жарко будет, мама.

      – Или все, или ничего, – покачала головой Юля. – К сарафану жемчужные бусы одевать – это безвкусица. И платок мой шелковый подай.

      Привыкшая к тренировочной одежде, она по-прежнему предпочитала носить татарские одежды, благо в здешних местах это никого не удивсяло. Но платок подвязывала по общему обычаю: на Руси для женщины меньше позора вовсе голой по улице пройти, нежели с непокрытыми волосами показаться. Спустилась на первый этаж:

      – Мелитиния, ковш квасу налей.

      – Сей час, боярыня, – вдова, помогавшая барыне по хозяйству с самого дня строительства усадьбы, сняла со стены красивый резной ковш и побежала к бадье с еще шипящим, не до конца перебродившим напитком.

      – Сны какие снились?

      – Ничего не снилось, боярыня, прости Господи, – остановившись, перекрестилась женщина, и Юля окончательно успокоилась.

    &