Денис Давыдов. Александр Барков

память – мука жизни,

      Как на чужбине песнь отчизны

      Изгнаннику земли родной...

      Давыдов так увлекся, что совсем забыл про больную ногу. Он встал на табуретку. Эльза прижалась к нему и тоже забралась на табуретку. Внезапно лица их оказались рядом... Гусар обнял и крепко поцеловал девушку. Но в этот миг дверь распахнулась и быстрой походкой в палату вошел доктор Рольф Винер в белом халате.

      От неожиданности Эльза присела и вскрикнула: «Майн фатер! О ужас!»

      Давыдов едва не упал с табуретки... и опустил глаза.

      Доктор печально качнул головой.

      – Фатер... Ну зачем вы явились, доктор Рольф, так не вовремя?!

      – Позвольте узнать, гусар Давыдоф! Но ведь вы... вы же у нас немножко болен?

      – Мне сегодня гораздо лучше!

      – Я вижу, гусар Давыдоф, наше лечение пошло вам на пользу, улыбнулся доктор. – В далекой молодости я имел практику в Москве...

      – Фатер! – вскрикнула Эльза – Представьте себе. И мы тоже только что вспоминали о Москве...

      – Вижу, вижу... – усмехнулся отец. – И на эта табуретка забрались, наверное, чтобы поглядеть на далекая русская столица?

      – Конечно, но не только это... – вставил словцо Давыдов.

      – Мне понятно: гусар Давыдоф взбирался на высоту, чтобы испытать больная нога Но ты? Ты, Эльза, каким образом оказалась там?

      – Сама не знаю...

      – Сестра милосердия, юная девиц, оказывается на табурете рядом с раненым гусар, которому вчера сделали перевязку. Дочь не знает, что отвечать своему фатер?!

      – Знает, доктор Винер, – заступился за Эльзу Давыдов. – Просто она робеет...

      – Что такое за слово – ро-бе-ет? Я не знаю. Но тем более. Тут, на табуретка, даже сестра милосердия не может объяснить свой необъяснимый поступок?!

      – Но, фатер... вы же сам изволил сказать, что он необъясним...

      – Но тем хуже, – все более распаляясь, вопрошал доктор. – Каким образом сестра милосердия попал на табурет в обьятия горячий гусар? Доннер веттер!

      – О фатер! – как бы спохватившись, отвечала Эльза. – Просто мы... хотел проверить, сможет ли завтра куссар Давыдов сесть на коня.

      – Ну и как? Как, по-твоему? – рассмеялся отец. – На мой взгляд, испытания имел успех!

      – Вы правы, как всегда, доктор! – радушно улыбнулся гусар. – Весьма удачно!

      И тут доктор, сменив гнев на милость, по-настоящему развеселился.

      – Вот и хорошо! Вот и прекрасно! Ладушки-оладушки! Так, кажется, говорят у вас в России?

      При этих словах Винер несколько раз хлопнул в ладоши. Дверь отворилась, и в палату вошла дородная немка средних лет с лошадиным лицом.

      – Вот, гусар Давыдов, ваша новая сиделка, фрау Брунгильда! – представил вошедшую даму доктор. – Прошу, как говорится, любить и жаловать!

      Оглядев с ног до головы раненого гусара, фрау Брунгильда изрекла громким грудным голосом:

      – О майн либе!

      От столь неожиданного приветствия Давыдов смутился и опустил голову.

      – Но ведь это же... Это же, доктор... – с негодованием вскричал Давыдов. – Гренадер в юбке!

      – Гренадер? – лукаво усмехнулся доктор. – Это то,