Письма (1841–1848). В. Г. Белинский

в России. В Питере погода на это меняется 100 раз, – и Никитенко не решился пропустить только кой-каких фраз да эпизода о капитане Копейкине. Но и тут горе: рукопись отослана 7 марта, за № 109, на имя Погодина, а Гоголь ее не получал. Я думаю, что Погодин ее украл, чтоб променять на толкучем рынке на старые штаны и юбки; или чтоб, притаив ее до времени, выманить у (простодушно обманывающегося насчет сего мошенника) Гоголя еще что-нибудь для своего холопского журнала.{360}

      Как Вам показался тип г. Бульдогова? Право, не дурно. Жаль, что цензура искалечила эту статейку и особенно вымарала всё, относящееся до Италии. Эх, если б судьба да позволила напечатать «Циника-литератора»!{361} Подай, боже!

      Что, не явились ли в Москве мощи Ф. Н. Глинки или он попрежнему гниет заживо,{362} a Петромихали {363} (Погодин) с Шевыркою пропитывают свой пакостный журнал запахом его смердящего тела?

      Поклонитесь от меня Алене Дмитриевне и всему Вашему семейству. У Лизаветы Семеновны прошу извинения, что мало собрал ей картинок, а у Феклы Михайловны, что прислал ей довольно посредственную литографию. Со временем исправимся. Ведь они, верно, получили.

      Не жду от Вас ни ответа, ни вопроса; от Мити также; но заставьте хоть юношей что-нибудь писнуть ко мне. Славные ведь они ребяты, хоть и носят прескверные имена: одно напоминает мне Карамзина, а другое – обглоданную вшами светлость.{364} Н<иколай> М<ихайлович>, писните-ко что-нибудь такое, чтоб пахнуло для меня любезною мне и осиротелою Запорожскою Сечью.

      Кстати: попросите Л<изавету> С<еменовну>, чтоб она дала Ундиночке{365} от моего имени одну картинку.

      Благословляю вас всех, равно как и всех честных, благородных и умных людей на свете, и проклинаю Погодина с Шевыркою, всех моралистов, пиэтистов, мистиков, ханжей, лицемеров, обскурантов и т. п. И поручаю Нелепому{366} (да сохранит аллах его красоту и горло) возложить руки на благословляемых мною и прокричать перед проклинаемыми: для последних это будет хуже всякой казни.

      Ваш отныне и до века

      В. Белинский.

      P. S. Сейчас пришел ко мне человек, от которого я узнал, что рукопись Г<оголь> не получил во-время по недосмотру Плетнева, следовательно, Погодин не воровал ее, да всё равно: не теперь, так когда-нибудь украдет.

      199. В. П. Боткину

      <15–20 апреля 1842 г. Петербург.>

      «…у знатных и умников, и приводили эгоизм в систему.

      Но один из них возвышался надо всеми величием души своей и явился достойным провозвестником истин бессмертных. Наставник человечества, – он преследовал тиранию с такою искренностию, он возглашал с таким энтузиазмом о божестве. Его могучее красноречие чертами огненными живописало красоты добродетели. Он распространял учение, поддерживавшее и окреплявшее человека. И эта-то чистота доктрины его, истекавшей из глубокой ненависти к пороку, это презрение его к интриганам-софистам, злоупотреблявшим именем

360

В начале января 1842 г. Белинский привез рукопись «Мертвых душ» в Петербург для подачи ее в Цензурный комитет. 9 марта «Мертвые души» были разрешены к печати. – Рукопись дошла благополучно до Гоголя в Москву (см. письмо 199).

Холопским журналом Белинский называл «Москвитянин».

361

Речь идет о памфлете «Педант» (см. письмо 189 и примеч. 5 к нему). Б образе «Циника-литератора» Белинский хотел высмеять Погодина.

362

Ф. Н. Глинка в это время являлся постоянным сотрудником «Москвитянина». Об отношении Белинского к поэзии Глинки см. письмо 188 и примеч. 2 к нему.

363

См. письмо 194 и примеч. 5 к нему.

364

Елена Дмитриевна Щепкина (1789–1859) – жена актера; Елизавета Семеновна Богданова – его сестра; Фекла Михайловна – дочь Щепкина. О сыновьях, Дмитрии и Николае, см. ИАН, т. XI, письмо 107, примеч. 39 и н. т., письмо 278 и примеч. к нему.

Третий сын Щепкина – Петр (1824–1877), впоследствии чиновник. Его имя напоминало Белинскому князя Петра Михайловича Волконского (1776–1852) – министра императорского двора (1826–1852), человека близкого к Николаю I.

365

Лицо неустановленное.

366

Прозвище Н. X. Кетчера.