Письма (1841–1848). В. Г. Белинский

по головке.{159} Если б в России можно было делать что-нибудь умное и благородное, Кетчер много бы поделал – это человек.

* * *

      В «Отечественных записках» напечатана моя вторая статья о Петре Великом; в рукописи это точно, о Петре Великом, и, не хвалясь, скажу, статейка умная, живая; но в печати – это речь о проницаемости природы и склонности человека к чувствам забвенной меланхолии. Ее исказил весь цензурный синедрион соборне. Ее напечатана только треть, и смысл весь выключен, как опасная и вредная для России вещь.{160} Вот до чего мы дожили: нам нельзя хвалить Петра Великого. Да здравствует Погодин и Шевырев – вот люди-то! Да здравствует «Москвитянин» – вот журнал-то! Ну да к чорту их всех и с Россиею!

* * *

      Прочти, в мое воспоминание, Беранже, особенно пьесу «Hâtons-nous».[14] Я боготворю Беранже – это французский Шиллер, это апостол разума, в смысле французов, это бич предания. Это пророк свободы гражданской и свободы мысли. Его матерные стихотворения на религиозные предметы – прелесть; его политические стихотворения – это дифирамбы; в Питере появилось последнее издание его песен – вот тебе последняя из них —

      Adieu, chansons!

      Pour rajeunir les fleurs de mon trophêe,

      Naguère encore, tendre, docte ou railleur,

      J'allais chanter, quand m'apparut la fêe

      Qui me berèa chez le bon vieux tailleur.

      «L'hiver, dit-elle, a soufflê sur sa tête:

      Cherche un abri pour tes soirs longs et froids.

      Vingt ans de lutte ont êpuisê ta voix,

      Qui n'a chantê qu'au bruit de la tempête».

      Adieu, chansons! mon front chauve est ridê.

      L'oiseau se tait; l'aquillon a gronde.[15]

      Скучно списывать, а чудо, что такое! Какая грусть, какое благородное сознание своего достоинства:

      Vos orateurs parlent à qui sait lire;

      Toi conspirant tout haut contre les rois,

      Tu marias, pour ameuter les voix,

      Des airs de vieille aux accents de la lyre…[16]{161}

      Ну, пора кончить. Вот просьба к тебе: мой возлюбленный братец{162} берет у всех деньги и проедает их на пряники и чернослив. Бога ради, когда он будет у тебя просить и если ты найдешь возможным дать ему что-нибудь, то скажи, чтобы он прислал к тебе для получения Иванова, которому ты-де и отдашь. А всего лучше, гоняй его от себя, да скажи и Кетчеру, чтобы он в этом отношении поучил его уму-разуму. Гадко писать о подобных вещах.

* * *

      От Кетчера получил огромное письмо,{163} которое, впрочем, не уяснило дело и еще более утвердило меня в моих убеждениях. Герцен послезавтра уезжает из Питера.{164} Благородная личность – мало таких людей на земле! А жена его – что это за женственное, благороднейшее создание, полное любви, кротости, нежности и тихой грации!{165} И он стоит ее – это не то, что мы: мы искали в женщине актрисы, мы хотели ей удивляться, а не любить ее.

* * *

      Мой адрес: В Семеновском полку, на Среднем проспекте, между первою линиею и Госпитальною улицею, в доме г-жи Бутаровой, № 22. У меня большая квартира и сад, весьма помогающий мне ничего не делать.

* * *

      Ну, что, как дела твои? Я писал к Н. Бакунину и получил ответ. Вера его в М<ишеля> очень шатка – он сбит, а не убежден.{166} Писни о сем.

*

159

Речь идет о переводах трагедий Шекспира, сделанных Кетчером. См. примеч. 2 к письму 173.

160

Вторая статья Белинского о «Деяниях Петра Великого», напечатанная в 6-й книжке «Отеч. записок» 1841 г., заканчивалась примечанием: «Предположенного продолжения статей о «Деяниях Петра Великого», по не зависящим от редакции причинам, не будет» (отд. V, стр. 18).

14

«Поспешим» (франц.). – Ред.

15

Прощайте, песни!

Недавно, чтоб освежить трофейный свой венок, собрался я запеть нежно, поучительно или насмешливо, как вдруг явилась мне фея, баюкавшая меня у доброго старого портного. «Дыхание зимы над головой, – сказала она, – ищи приюта для предстоящих долгих и холодных вечеров. Двадцать лет борьбы изнурили твой голос, певший только под грохот бурь». Прощайте, песни! Мой облысевший лоб в морщинах. Птица умолкает. Завыл Аквилон. (Франц.) – Ред.

16

Ваших ораторов понимают только немногие; ты же, открыто бунтующий против королей, соединял, чтобы поднимать народ, старушечьи песенки с звуками лиры. (Франц.) – Ред.

161

В библиотеке Белинского сохранились второй и третий томы сочинений Беранже, 1837 г. (Oeuvres complètes de P.-J. Beranger. Paris).

Стихотворение «Hâtons-nous!» (т. II, стр. 98) – призыв на помощь к восставшей Польше в 1831 г.

Белинский всегда высоко ценил Беранже за его свободолюбие и поэтическое мастерство. Царем французской поэзии называл он Беранже в статье «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя»«(ИАН, т. II, стр. 153). См. также статью «Русская литература в 1840 году» (ИАН, т. IV, стр. 421) и письмо 186, стр. 72.

162

Н. Г. Белинский.

163

Письмо это не сохранилось.

164

Герцен был назначен советником Новгородского губернского правления. Из Петербурга он выехал 1 июля 1841 г. (ПссГ, т. II, стр. 434). См. письмо 251 и примеч. 2 к нему.

165

Наталья Александровна Герцен, рожд. Захарьина (1817–1852). См. «Былое и думы», гл. XX, XXII–XXIV, и XLIII–L.

166

Речь идет о письме 174. – Мишель – М. А. Бакунин.