О современном лиризме. Иннокентий Анненский

ростки,

      Пышным ветвием ласкает

      Эврипиловы виски.

      Ствол мгновенный он ломает,

      Тирс раскидистый влачит.

      Змий в руке свой столп вздымает,

      Жала зевные сучит.

      Тут не знаешь даже, чему более изумляться: точности ли изображения или его колориту; сжатости ли стихов или их выдержанному стилю. Но кто знаком, скажите, у нас с легендой Еврипила?

      Мало того – чтобы понять первые две строки стихотворения, надо вспомнить еще, что мать Диониса называлась Семелой и была во Фракии божеством почвенным (может быть, даже в самых звуках Семела есть родство с нашим земля).

      Только путем таких соображений криптограмма об изрытом тайнике и ящике, который предается «матерним недрам», получает поэтическую ценность, да и, скажем прямо, – смысл.

      А это что же значит:

      Змий в руке свой столп вздымает,

      Жала зевные сучит…?

      В последней строке по смыслу мы ожидали бы творительного падежа (сучит чем – беспокойно перебирать: «ребенок сучит ножками» совсем не то, что «швея сучит нитку за ниткой»). Но это в сторону.

      Чтобы проникнуться пафосом данного изображения – мало даже знакомства с мифом о Еврипиле. Необходимо иметь сведения о культе Диониса, где змей, наряду с быком и деревом, был исконным фетишем бога. Из пьесы В. Иванова уже попали в газетную пародию – строки

      Стелет недругу Кассандра

      Рока сеть и мрежи кар.[18]

      Мы не читали Эсхила, – что же делать!

      Как бы то ни было, но в пьесе «Суд огня» мы встречаемся не только с недочетами нашего подневольного классицизма, но и с педантизмом вольного. Отчего бы поэту, в самом деле, не давать к своим высокоценным пьесам комментария, как делал в свое время, например, Леопарди? И разве они уж так завидны, этот полусознательный восторг и робкие похвалы из среды лиц, не успевших заглянуть в Брокгауз-Ефрона,[19] и пожимания плечами со стороны других, вовсе и не намеренных «ради каких-нибудь стишков» туда заглядывать?

      Но педантизм Вячеслава Иванова мешает понимать его поэзию – что «понимать»? дышать ею – не одним отсутствием комментария. Дело в том, что наш поэт не создает, как Стефан Малларме, особого синтаксиса. Чужды ему и гонкуровские блики,[20] и эскизность раннего Лоти.[21] Его суровые речения сцеплены крепко, – местами они кажутся даже скованными. При синтаксисе Кирпичникова[22] это иногда просто терзает.

      Пойте пагубу сражений!

      Торжествуйте севы сечь!

      Правосудных расторжений

      Лобызайте алый меч!

      Огневого воеводы

      Множьте, множьте легион!

      Кто прильнул к устам Свободы,

      Хмелем молний упоен.

      Ляжет в поле, опаленный,

      Но огнем прозябнет – жечь…

      Лобызайте очервленный

      Иль, схватив, вонзайте – меч![23]

      Разберитесь-ка тут! А между тем миф тем-то ведь и велик, что он всегда общенароден.

      В нем не должно и не может быть темнот.

      Миф

18

… попали в газетную пародию… – Пародию, о которой идет речь, обнаружить не удалось.

19

Брокгауз-Ефрон – энциклопедический словарь. Издатели Ф. А. Брокгауз (Лейпциг), И. Е. Ефрон (С-Петербург) (т. 1-85. СПб., 1890–1906).

20

Гонкур де, братья Эдмон (1822–1896) и Жюль (1830–1870) – французские писатели; одним из главных художественных завоеваний братьев Гонкур явилось создание ими импрессионистической манеры письма («гонкуровские блики» – см., например, роман «Актриса»).

21

Аоти, Пьер. – Писательская манера Лоти формировалась под влиянием натурализма братьев Гонкур и символистской прозы («эскизность»).

22

Кирпичников Александр Иванович (1845–1903) – историк литературы.

23

Пойте пагубу сражений!.. – «Суд огня» Вяч. Иванова.