А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии. Иннокентий Анненский

гармонировало с его созерцательной натурой и любовью к тишине солнечного дня, которая так ясно отразилась в его поэзии.

      Преобладание живописных элементов его поэзии над музыкальными и, может быть, вообще зрительных восприятий над слуховыми сказалось у него, как у Гончарова, ясностью и отчетливостью изображения и выражения, нелюбовью ко всему искусственному, вычурному, расплывчатому, недосказанному и, наконец, слабой наклонностью к мистицизму. Язык Майкова выразителен и прост, несмотря на привычно торжественный тон его лирики. Манерность речи он ненавидел не менее вульгарности, и у него нигде нет искусственной опрощенности и пониженности слога. Стиль Майкова по справедливости заслуживает особого исследования. Но здесь мне приходится ограничиться лишь весьма немногими и беглыми замечаниями.

      Сила майковской речи заключалась в ее естественном синтаксическом сложении (только не разговорном) и в живописных элементах, причем он славился особенно эпитетами, а также искусным подбором и составлением сложных слов.

      Вот ряд примеров:

      Для сложных слов:

      орел широкобежный;[50] темноцветные маки;[51] плод сладко-сочный;[52] грот темно-пустынный;[53] над чашей среброзвонкой;[54] золотовласые, наяды;[55] Силен румянорожий;[56] на брегу зелено-теплых вод;[57] Апеннин верхи снеговенчанны, с чернокудрявой, смуглой головой;[58] лилово-сребристые горы, бред твой сквозьсонный;[59] со смугло-палевым классическим лицом;[60] в многомятежном море зла;[61] голубок среброкрылых;[62] самоуслада; миродержавная забота;[63] быстробежный и т. д.

      Согласитесь, что ни одного из этих слов или словосочетаний нельзя назвать натянутым и неудачным.

      Для эпитетов:

      янтарный мед[64] (1839); золотые акации[65] (1839); внимательная мечта («Импровизация») (1856); мохнатая ель, мшистая ель (1856), благодатный дождик, золотая буря[66] (1856); голубые бездны полны[67] (1857); незабудок сочных бирюза (I, 255);[68] в густой лазури[69] (1870); огненный куст настурций;[70] грудой кудрявых груздей[71] (1856).

      Замечательно сравнение:

      А красных мухоморов ряд,

      Что карлы сказочные спят…[72]

      Неологизмов у Майкова вообще мало (сквозистый,[73] трелится,[74] зарость[75]). При этом он не был и педантом русской речи и свободно допускал в свои стихи иностранные слова, даже не прижившиеся в русском:

      Везде попрыгав с тамбурином

      И в банделетках золотых.[76]

      Да и публика знает маэстро – и уж много о нем не толкует. Репутация сделана: бюст уж его в Пантеоне.[77] (1859)

      Но он решительно уклонялся от слов областных, а также обветшавших славянизмов,

50

…орел широкобежный… – «Раздумье».

51

…темноцветные маки… – «Сон».

52

…плод сладко-сочный… – «Приапу».

53

…грот темно-пустынный… – «Все думу тайную в душе моей питает…»

54

…над чашей среброзвонкой… – «Вакх».

55

…золотовласые наяды… – «Сомнение».

56

…Силен румяно рожий… – «Барельеф».

57

…на брегу зелено-теплых вод… – «Цинтии».

58

…Апеннин верхи… с чернокудрявой, смуглой головой… – «Campagna di Roma».

59

…лилово-серебристые горы, бред твой сквозьсонный… – «Художник».

60

…со смугло-палевым… лицом… – «Все утро в поисках, в пещерах, под землей…».

61

…в многомятежном море зла… – «Упраздненный монастырь».

62

…голубок среброкрылых… – «Пан».

63

…миродержавная забота… – «Утопист».

64

…янтарный мед… – «Раздумье».

65

…золотые акации… – «Вхожу с смущением в забытые палаты…»

66

…мохнатая ель… золотая буря… – «Под дождем».

67

…голубые бездны полны… – «Поле зыблется цветами…»

68

…незабудок сочных бирюза… – «Болото».

69

…в густой лазури… – «Пан» (не позже 1869 г.).

70

…огненный куст настурций… – «Ласточки».

71

…грудой кудрявых груздей… – «Осень».

72

А красных мухоморов ряд… – «Пейзаж».

73

…сквозистый… – «Весна».

74

…трелится… – «Импровизация».

75

…зарость… – «Е. и. в. великому князю Константину Константиновичу».

76

Везде попрыгав с тамбурином… – из трагедии «Два мира», ч. 3.

77

Да и публика знает маэстро… – «Здесь весна, как художник уж славный, работает тихо…»