Аквариум как способ ухода за теннисным кортом. Всеволод Гаккель

под собой идеологии. Если идеологии не было, то ее надо было подложить. Система агонизировала и искала способ уничтожить это стихийное проявление жизни или хотя бы попытаться его укротить. Но в то время она еще не знала, каким способом это сделать. Те же люди, которых мне в это время посчастливилось встретить, предлагали альтернативу – не ждать от системы разрешения, а просто делать. Делать так, как делается, несмотря на нелепые обстоятельства, в которых мы все оказались. (Странно, что, когда уже в девяностые годы мне довелось общаться с музыкантами другого поколения, которым я мог предложить только свою схему «делания», я обнаружил некоторую упертость.)

      Иногда мы вписывались в студенческие вечера, на которых пытались играть рок-н-ролл. Как правило, для этого приглашался какой-нибудь барабанщик или гитарист. Так, время от времени мы играли с барабанщиком Сережей Плотниковым из Капитального ремонта, а на гитаре иногда появлялся Майк. Майк не был искусным гитаристом и играл примерно так же, как Боб, но брал на себя роль лидер-гитариста, что не всегда было интересно. Он пел пару рок-н-роллов Чака Берри и несколько песен из T. Rex. Мы представляли собой весьма нестройный и неритмичный оркестр, и, хотя выглядело это немного нелепо, нам всегда было весело. Репетиции подобных выступлений часто проходили у меня дома: выстраивалась программа из любимых песен, которые все давно знают, и предполагалось, что этого достаточно для того, чтобы их играть. На самом деле это был настоящий панк-рок, когда достаточно сложные песни наших любимых групп упрощались до трех аккордов и игрались простым чёсом. Моя роль в группе была довольно размытая. Я либо подбирал какой-нибудь гитарный риф и дублировал его на виолончели, либо пел второй голос или присоединялся ко всем на припеве, который, как правило, исполнялся хором. Если учесть, что микрофон в лучшем случае был один, то это выглядело еще смешнее. Я знал только припевы песен. Самым изнурительным было добывание аппарата и последующая транспортировка его к месту выступления. Мне почему-то всегда выпадала почетная обязанность таскать аппарат, ловить машину и ехать в кузове. Когда же дело доходило до подключения, то мне обычно не хватало отдельного усилителя, и приходилось играть в один комбик с кем-нибудь либо включаться в линию. Неизменный аппаратчик Марат творил чудеса, пытаясь сделать звук на том, на чем в принципе его сделать невозможно. Не могу сказать, что я получал от этого удовольствие, но иногда и мне удавалось оторваться и сыграть атональное соло, которое переводило происходящее в разряд психоделии. Постепенно опыт электрической игры на халяву переносился и на акустический материал, собственно Аквариум. Как правило, отношение к песням Боба было серьезнее, но элемент небрежности существовал всегда. Ничего с этим поделать было нельзя. Основным критерием был вруб или невруб. Мы никогда не обсуждали свое отношение к происходящему.