Возраст Суламифи. Наталья Миронова

отец и мать. Это у него никого не было, а у Татьяны – полный боекомплект, включая дедушек и бабушек. Вся эта артиллерия обстреливала его с разных точек. Особенно старался тесть – вел с Климовым долгие задушевные разговоры о том, что Танечка много работает, надо ей помогать.

      – Я тоже много работаю, – угрюмо отвечал Климов.

      – Но ты же мужик!

      – Я обслуживаю себя сам. И стираю, и посуду мою, и пуговицы пришиваю. Я не могу еще и работать за нее. Много раз предлагал ей с работы уйти – не хочет.

      – Ну… ты же знаешь этих современных женщин! Им независимость нужна, самоуважение…

      – Вот если ей нужно самоуважение, пусть делает всю свою работу сама.

      Тесть вздыхал и сокрушенно качал головой. Теща одним своим видом могла выжить Климова из дому.

      Однажды – тесть с тещей как раз приехали в гости – начался пожар в доме напротив. Примчались с воем пожарные машины, сбежались зеваки, появились журналисты, подкатила съемочная группа, все как полагается. О пожаре, конечно, сообщили по телевизору. Все каналы обзавелись передачами о городских происшествиях.

      Наутро на работе, когда друзья стали расспрашивать Климова, он мрачно сострил:

      – Тещенька моя подожгла. Как раз в гости приехала. У нее глаза – линзы, глянула в окно, там и загорелось.

      Бабушки и дедушки в те редкие разы, когда Климов ездил с женой к ним в гости, тоже заводили песню о бедной Танечке, которая так много работает, или давили на него негодующим молчанием.

      Пока Климов с Татьяной были любовниками, роман протекал бурно, а вот супружеские отношения пошли ни шатко ни валко. После рождения дочери они совсем перестали спать вместе, утратили интерес друг к другу. Но это еще можно было пережить, такое бывает сплошь и рядом, тем более что многие женщины охотно предлагали Климову свои услуги.

      Хуже всего было то, что Татьяна не любила дочку. Настенька ее раздражала. Она срывалась, кричала на девочку… Как-то раз Климов вернулся домой и увидел треснувшее стекло кухонной двери. Татьяна закрылась в кухне, чтобы поговорить по телефону, а дочка требовала внимания и, колотя по двери какой-то игрушкой, рассадила стекло.

      – Ты с ума сошла, – сказал Климов жене. – Она же ребенок! Она могла пораниться!

      – У меня был важный разговор. А с ней сладу нет, она всюду лезет.

      – Ребенок не может стоять по стойке «смирно». Я найму няню.

      – Нет, – поморщилась Татьяна, – никаких нянь. Не хочу, чтоб мелькало перед глазами чужое лицо. С ней мама может посидеть.

      – Что ж сегодня не посидела? – угрюмо спросил Климов.

      – Она была в поликлинике. Она же не машина, у нее давление высокое! – Это выплеснулось уже криком.

      – У машин тоже бывает высокое давление, – изрек Климов, ни к кому не обращаясь. – Они от этого взрываются.

      – Я отдам ее в садик, – нашлась Татьяна.

      Сказано – сделано, она отдала дочку в детский сад. Это было нелегко, но у нее обнаружился блат.

      В двухлетнем возрасте другие девочки уже болтают вовсю, а Настенька