Кладбище для олигарха. Кирилл Казанцев

задуматься. Уж не тонкий ли это намек, что и он, Ларин, один из бойцов, чье имя почти никому не известно, и что есть незримая связь между ним и неизвестным солдатом, лежащим в могиле, защищавшим свою страну с оружием в руках. Мысль была немного сентиментальной для решительного Андрея, но в чем-то и справедливой.

      И тут Ларин краем глаза отметил, как невдалеке, метрах в двадцати от него, возникло и ширится какое-то мертвенное сияние. Он медленно обернулся и замер. Здесь, на старом кладбище, среди памятников и оград высился свежий могильный холмик с некрашеным, белевшим в ночи крестом и парой скромных венков. Именно над этим холмиком буквально из ниоткуда и материализовалось зеленоватым столбом свечение. Это было настолько неожиданно и отдавало такой махровой мистикой, что Андрей даже не мог пошевелиться. Ведь свету тут просто неоткуда было бы взяться: ни фонарей, ни прожекторов. Фосфоресцирующий столб неторопливо приобретал очертания человека.

      Вскоре Ларин уже мог рассмотреть мужчину, стоявшего к нему спиной. Видение было немного размытым, переливалось. Но это точно был человек. И, как казалось Андрею, он уже видел его раньше. Призрак качнулся, словно под порывом ветра, и медленно поплыл над могилами. Ларин не верил своим глазам. Ничего подобного ему раньше видеть не приходилось. Если он и думал о таких вещах, то только в детстве, в том же пионерском лагере, когда дети рассказывали друг другу страшные истории.

      Изображение было фотографически точным и объемным, если не считать размытостей, словно объектив находился в расфокусе. При этом призрак Андрея был полупрозрачным. Ларин видел сквозь него переливающиеся огоньки поселка Никитина Грива.

      – Глюк, – тихо вымолвил Андрей, но при этом почувствовал, как в груди холодеет.

      А ведь он не верил ни в полтергейст, ни в призраков, ни в летающие тарелки, ни в зеленых человечков. Ларин даже на мгновение прикрыл глаза, но долго не выдержал, ему казалось – свечение проникает сквозь опущенные веки. Когда же глянул снова, то призрак проплывал уже далековато, почти у самой ограды. В последний момент он обернулся. Андрей встретился с самим собой взглядом. Призрак еще раз вспыхнул фосфорным мертвенным сиянием и преспокойно вошел – исчез в каменной ограде. Ларин стоял, забыв о том, зачем оказался на кладбище в неурочное время, забыл и о положенном им букетике полевых цветов. В висках глухо пульсировала кровь, а на душе царила полная растерянность.

      – Этого не может быть, потому что не может быть никогда, – тупо проговорил Андрей.

      Мозг пытался найти хоть какое-то рациональное объяснение увиденному.

      – Переутомился, – проговорил Ларин, – я просто переутомился, – но тут же оборвал себя: – Но ведь ты неделю отдыхал. А восстанавливаешься обычно за день-два. Ерунда какая-то. Подумаешь, обычная галлюцинация.

      Почему-то больше всего угнетало то, что он не сразу признал в призраке себя. Взгляд Андрея прошелся по крестам, памятникам и прикипел к топорщившемуся из примятой травы свежему холмику, из которого