Кодекс чести. Вячеслав Жуков

оказался пуст.

      – Сука. Она обобрала меня. Украла, – Лунек упал на пол и стал биться головой о книги, которые были разбросаны по ковру. Потом он еще долго лежал на полу, раскинув руки в стороны и представляя, что чувствовал Христос в момент распятия его на кресте. Кажется, теперь и ему самому предстоит испытать подобное. Верхушка воров, посвященная в особые таинства, не простит ему такого. А значит, скоро и его ожидают страшные мучения. Воры не поверят, что какая-то молодая сучка, обвела его, матерого вожака воровского мира, вокруг пальца.

      Не поверят, если каким-то образом узнают о случившимся. А это, скорее всего, может произойти, если он сам признается им. А если он будет молчать, то какое-то время еще сумеет прожить. Но за это время можно что-то придумать. Можно спасти себя, если удастся договориться с этой пройдохой Софи. Надо пообещать ей миллион долларов. Нет, два миллиона. И она согласится.

      Лунек быстро набрал номер сотового Софи. И услышал в ответ неутешительное, что абонент не доступен. Черт бы побрал эту девчонку. И где только может ее носить. Следующим звонком Лунек вызвал к себе личного охранника Эдика, попросив его немедленно приехать. И когда тот приехал, попросил его немедленно съездить к Софи. Особенно о подробностях распространяться не стал. Велел телохранителю делать с девчонкой все, что тому придет в голову, но чтобы она немедленно вернула украденное из сейфа.

      Говоря так, Лунек понимал, что рискует. Охранник ведь у него недавно, может, не стоит ему доверяться. Но другого выхода у старого вора не было. Да и не мальчишка он, чтобы самому гоняться за взбалмошной девчонкой по всей Москве.

      – Можешь ей пообещать от моего имени два миллиона долларов. Лишь бы она отдала то, что у меня украла из сейфа, – сказал Лунек.

      – Георгий Васильевич, могу я хотя бы узнать, что это? – вкрадчиво спросил Эдик. На что вор упрямо покачал головой.

      – Нет. И это для твоего же блага. Если уговоришь ее, она передаст тебе большой, толстый конверт. Ни в коем случаи не открывай его. Не забудь мои предостережения. Если хочешь жить, – напутствовал вор своего телохранителя. – Ты пойми, это не угроза. Это предостережение. Я не хочу, чтобы ты оказался в той грязи, в какой оказался я. Ты еще молодой. Ну, давай, иди. И пусть тебе сопутствует удача.

      Когда телохранитель ушел, Лунек обернулся в угол гостиной комнаты, где стоял огромный фикус. Это древовидное растение с большими продолговатыми листьями было с ним, всю его жизнь. Единственное, что досталось в наследство от умершей матери. Она любила этот фикус, всячески лелея и оберегая. А еще, он был кусочком памяти той далекой предвоенной жизни, в которой Гоша Луньков оставил все. И цветок этот, не просто растение, а эпоха, которую они прожили вместе.

      Показалось, будто за широкими листьями фикуса мелькнула чья-то коварная тень. И уставившись в угол, Лунек вдруг почувствовал себя потерянным. Мир такой огромный. И жестокий. Таким его сделали люди. Когда-то Лунек сам проявлял жестокость по отношению к другим. Неужели теперь