Vremena goda. Анна Борисова

Саломеи». – Семейная шутка. «С нами Клим Ворошилов и братишка Буденный».

      – Кто? – озадачилась Вера.

      – Долго объяснять. Другое поколение. У вас свои шутки, у нас свои. В наши времена «Клим» – это был маршал Ворошилов. А «Семен» – маршал Буденный. Где один, там и другой.

      – Бивис, – обронила, будто подсказывая жена. Клим Аркадьевич кивнул.

      – Вот именно. Это как если бы меня звали «Бивис», а жена называла меня «Батхед». Так понятней?

      Вера кивнула, несколько уязвленная пояснением, рассчитанным на дебила-подростка. Хотела спросить, почему Клим-Сеня называет супругу «жабой», но не осмелилась.

      Старик был проницателен. Сам объяснил:

      – А Жанну Сергеевну я зову Жабой, потому что она Жанна.

      Познакомились. Жанна Сергеевна задала несколько вопросов, но тоже как-то безразлично. Чувствовалось, что разговор поддерживается из вежливости, и супругам хочется остаться вдвоем.

      – В счастливых семейных парах есть что-то неприличное. Им никто не нужен, они никого в свой мир не пускают, – сказал в коридоре Шарпантье. – Вы обратили внимание, как они между собой разговаривают? Половинками фраз. Даже четвертинками. И отлично понимают друг друга. Постоянно на одной волне.

      Он вздохнул. Во вздохе слышалась зависть.

      А Вера думала, что у нее никогда и ни с кем таких отношений не будет. Чтоб в восемьдесят лет сидеть бок о бок, понимая друг друга без слов и ни в ком постороннем не нуждаться.

      – Может, будем заселяться? – весело сказала она. – Первое впечатление имеется. Спасибо, мсье Шарпантье.

      – Люк. Пожалуйста, зовите меня Люк.

* * *

      Он отвел ее туда, где Вере предстояло прожить целый год. Для стажера, даже из «страны-кормилицы», апартамент был чересчур велик: целых три комнаты. Настоящая директорская квартира.

      – Слушайте, мне прямо неудобно. Почему вы сами здесь не живете?

      – Предпочитаю в парке. Я и так слишком много времени провожу в этих стенах. И потом, вы юная, вам нестрашно, а меня пугало бы такое соседство… В квартире директора был еще кабинет. Вот за этой запертой дверью. Теперь туда вход из коридора.

      – Что же тут страшного?

      – А, вы еще не знаете… – Он странно посмотрел на нее. – Ну, тогда это произведет на вас впечатление.

      – Да что?

      С кривоватой улыбкой директор спросил:

      – Здоровое сердце – это хорошо?

      – Конечно, хорошо. Почему вы спрашиваете?

      – Вот вам демонстрация релятивности любого представления о плохом и хорошем. Я придумал каламбур: «здоровое сердце не всегда здóрово». – Он подождал, оценит ли она. – Опять неудачный? Ладно, не буду вас интриговать. В бывшем кабинете теперь находится палата Мадам. У бедной старухи исключительно здоровое сердце.

      – Разве Мадам жива? – поразилась Вера. Она была уверена, что создательницы «Времен года» давным-давно нет на свете.

      – Трудно назвать ее живой. Но она и не мертва. Пятнадцать лет в коме.

      – Пятнадцать лет! Люк поежился:

      – Ужасно, да? Западный мир воюет с