Ржавые земли. Максим Хорсун

протянул он. Пробежался глазами по верхним строчкам, пестрящим «ятями». – «Волны над моей головой»! Написано Павлом Рудиным… когда?! В 1903 году! Что это? – обратился он к хозяину дома. – Пробы пера? Поэма о море и моряках? Откуда, интересно, она здесь взялась? Подзаборный?

      – На растопку хотел пустить, – ответил, глядя в пол, Подзаборный. – Да жалко стало. Дуралей старый!

      – …и кто такой – этот Павел Рудин? Приятель твой, что ли?

      Рядом с первой стопкой легла вторая. Джавад-заде едва заметно усмехнулся: он легко обнаружил тайник под скрипучей половицей. Середа от любопытства вытянул шею. Брови Краснова взлетели к залысинам: новая кипа была в два раза толще предыдущей.

      – Однако! – Старший следователь невольно потянулся за папиросой. – Часом, не в союзе писателей состоит твой Рудин?

      Он вытащил из стопки несколько страниц и просмотрел их по диагонали.

      – Прямо мемуары какие-то!.. Я сказал… Я увидел… Я пошел… Надеюсь, изложено с подробностями? Со всеми фамилиями? Ага, вижу-вижу… Молодца, гражданин Подзаборный! Молодца!!

      Краснов прочитал еще абзац, подергал себя за усы. И будто тень легла на лицо старшего следователя. Будто стала неожиданно горькой последняя «беломорина».

      – Середа!

      – Слушаю, товарищ капитан!

      – Вот что, Середа. Соседи свободны… Пока свободны! – поправился он, выпуская табачный дым через ноздри. – Возьми у них подписку о невыезде. Подзаборного – в авто. Живо!

      Бумаги хозяина избы исчезли в потертом портфельчике.

      – Обувайся, Лев Толстой, – приказал Краснов Подзаборному. – Экипаж ждет.

      …Там оставался еще один укромный уголок. За оббитым латунью комодом скрывалась ниша, и в этой нише что-то темнело. Джавад-заде снял прилипшую к усам паутину, опустился на колени и сунул руку в последний тайник. Длинные обезьяньи пальцы нащупали продолговатый сверток.

      – Зураб, ты закончил?

      «Вечно куда-то вы спешите, товарищ капитан. Не спешите, а то успеете! Обыск – это тоже искусство!» – подумал Джавад-заде.

      Он потянулся и достал сверток. Сидя на полу, развернул заплесневелую мешковину. Заиграла, заискрилась находка в лучах из оконца. Осторожно, словно боясь уронить и разбить, Джавад-заде поднял витой рог из прозрачного стекла.

      Краснов разочарованно вздохнул. Ему хотелось бы, чтоб под мешковиной оказался пистолет или какое иное оружие.

      – Брось цацку, Зураб! Зачем тебе стекляшка? Иль не знаешь, как с такими благородия забавляются?

      Джавад-заде выругался, бросил рог на кучу хозяйского тряпья. Зашипел и принялся вытирать руки об гимнастерку. Одинокая, незамеченная никем искра янтарного цвета беспокойно металась внутри стеклянной безделушки. Искра нуждалась в чьей-то воле, чтобы выплеснуться наружу огненной дугой. Дугой, способной обратить железо в пар.

      Старший следователь хмыкнул, взглянул косо на сброшенные со стены образа и вышел в сени.

      «Царский броненосец «Кречет»! – размышлял он, постепенно воодушевляясь. –