Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник). Владимир Колотенко

из обоих стволов.

      Я вижу, как эта дурацкая мысль улыбается мне.

      И тут же готов жертвовать своим романом, своим писательством… Лишь бы Семен навсегда прервал свой рассказ. На черта мне эти масоны! Эти кирпичники-печники.

      Трубочисты! Я займусь частной практикой, выстрою себе терем в лесу, куплю новенькую машину… Да мы с Настенькой…

      – Они не мостили дороги и не клали печные трубы. Это были люди, вроде Микельанджело, работавшие с благородным камнем, мрамором, одним словом, это были ваятели красоты, обожествляющие грозную твердь, умеющие вдохнуть в камень живую душу. Они были утопистами с прекрасными планами преобразования человечества…

      Когда Семен задерживает дыхание, шрам на его груди наливается кровью, краснеет, и кажется, если он не выдохнет, тонкая блестящая кожа лопнет, и кровь так и брызнет. Он все еще сидит голым по пояс, пренебрегая этикетом своих предков, являвшихся, вероятно, к столу при полном параде. Мне нужно было бы хоть что-нибудь записать, но пальцы в масле, я с наслаждением обгладываю очередную косточку, облизывая палец за пальцем, и, отхлебнув вина, принимаюсь за другую. Сладкое, сочное, розовое, просто тающее во рту мясо и холодное, белое, с кислинкой, терпкое вино – это награда за мои мученические душевные терзания. Мне нужно взять свои мысли в крепкие руки, накинуть на них узду и увести от Семена. Но как я ни стараюсь, они плывут по широкому течению… Настенька! Настенька – вот мой спасительный плот.

      Теперь мы путешествуем вместе.

      Я ненавижу себя и твердо знаю, что ненавижу себя за то, что ненавижу Семена. От этой мысли я отмахиваюсь, как от осенней мухи, а она жалит злым летним оводом, жужжит и жужжит: убей Семена, убей сейчас, спасайся, Андрей…

      За что убивать?!

      – И что же, – равнодушно спрашиваю я, – этот Бэконовский Орден Соломонова Храма на Новой Атлантиде, он и вправду дал какие-то практические плоды?

      – Да, – говорит Семен, – есть же пиво! Хотите?

      Конечно! От пива я никогда не отказываюсь. Я обещал Настеньке вернуться к шести.

      Сейчас – 16:52.

      – Илья, – рычит Семен, – пива гостю…

      Теперь он сидит вполоборота, и я вижу его профиль: высокий лоб под густой шевелюрой, горбатый нос, подбородок боксера, который только угадывается под черной бородой. Но не может же быть у Семена подбородок певца, сытенький такой, с лоснящейся подвеской жира. Не может.

      – О чем вы спросили?

      Семен часто переспрашивает. Он, что же, туг на ухо? Мало ему хромоты?

      – Этот Храм Мудрости?..

      – Комениус? Он предложил свою дорогу света, идя по которой нужно преодолеть семь ступеней… Хм!

      Своим “хм!” Семен выражает недовольство. Я успел заметить, что в этом мире ему не все нравится. Он даже морщится. И я не могу не заметить, как изувечен его левый локоть: разбухший донельзя, он еще и с трудом сгибается и, вероятно, причиняет боль. Как пить дать – подагрик. Колени, наверняка, тоже больны. Отсюда, может, и хромота.