Воспоминания последнего протопресвитера Русской Армии. Г. И. Шавельский

последней спицей в колеснице нештатным членом Духовного правления при протопресвитере военного и морского духовенства. Моими плюсами были: степень магистра богословия (в ведомстве было всего три магистра), кафедра богословия в высшем учебном заведении и, обратившая на себя внимание и общества, и властей, моя работа на Русско-японской войне в должности сначала полкового священника, а потом (с 1 декабря 1904 г. по март 1906 г.) главного священника первой Маньчжурской армии. Но все эти плюсы не давали мне основания помышлять о протопресвитерской должности, которую следовало бы предоставлять лицам, заранее всесторонне подготовленным. Назначение, поэтому, явилось для меня полною неожиданностью.

      На 5 мая мне был назначен прием у государя и государыни. Последнюю я до того времени ни разу не видел. Государю же раньше представлялся два раза.

      В 1-й раз – 8 марта 1903 г., при посещении им Военной академии и Суворовской церкви; во второй раз – в марте 1906 г., по возвращении из Маньчжурии с театра военных действий. В последний раз всех нас представлявшихся (до 20 человек) выстроили в ряд, и государь, обходя ряд, беседовал с каждым из нас. Я впивался в каждое слово, в каждое движение государя, искал в его словах особый смысл и значение; мне хотелось уйти от государя очарованным, подавленным царским величием и мудростью. Но… государь удивил меня скромностью, застенчивостью, совсем не царскою простотою. Он точно стеснялся каждого; подходил к нему осторожно; смущаясь, задавал вопросы; иногда как будто искал вопросов; самые вопросы были просты, однообразны, шаблонны: «Где служили?», «В каких боях были?», «Ранены ли?» и т. п. Впрочем, иногда он удивлял своею памятью. В числе представлявшихся был лейтенант Иванов, кажется 14-й. Государь вспомнил, что этот Иванов 14-й служил на таком-то миноносце, такого-то числа ходил в бой и совершил такой-то подвиг,

      Теперь государь принял меня в кабинете, наедине. Первыми его словами были:

      – Вот как вы шагнули.

      – Так угодно было повелеть вашему величеству, – ответил я.

      Аудиенция продолжалась более 20 минут. Говорил больше я, развивая план своей работы, требовавшей больших перемен и в системе управления военным духовенством, и в системе духовного делания военного священника. Государь всё время поддакивал: «именно, так», «ну, конечно» и т. п. Когда я в заключение спросил: «Моя работа потребует, может быть, решительных действий. Могу ли я рассчитывать на поддержку вашего величества?», государь ответил: «Непременно, вполне рассчитывайте».

      От государя меня провели к императрице. Она приняла меня стоя, начав говорить о важной роли военного священника и огромном значении предстоящей мне работы. Императрица говорила с акцентом, но грамматически правильно и умно. Когда она кончила речь о предстоящей мне работе, я сказал:

      – Я, ваше величество, не царедворец и не дипломат, и, вступив на указанную мне его величеством дорогу, считаю первым своим долгом всегда говорить правду своему государю, не только тогда, когда она ему приятна, но и когда