Даже если я упаду. Эбигейл Джонсон

пикап Кэла.

      – Я помню, как часто он ломается, – успеваю я брякнуть, не подумав. И тут Хит устремляет взгляд на меня. Чувство вины сковывает смирительной рубашкой. Это не внове – в отличие от боли, которая пронзает меня после такого нелепого признания.

      Я толком не знаю Хита, а его старшего брата – и того меньше. Кэл и Джейсон были осторожными соперниками в старших классах и стали друзьями, только когда оказались соседями по общежитию на первом курсе Техасского университета. Несколько раз, преодолевая шестичасовой путь, они приезжали домой из Остина вместе с девушкой Джейсона. Кэлвин казался мне славным парнем, когда бывал у нас в эти дни. Всегда называл мою маму «мэм», а отца – «сэр». Суетился вокруг австралийского попугая моей младшей сестры Лоры, чем заслужил ее вечную преданность – выше той, что полагалась ему как другу Джейсона. Он даже позволил мне сесть за руль его пикапа в тот день, когда я получила водительское удостоверение, а Джейсон не хотел отдавать ключи от своей машины. Кэлвин тогда сказал мне, чтобы я ни о чем не переживала, что при желании могу врезаться в дерево и любой ущерб просто добавит характера уже битому-перебитому грузовику. Он позволил мне доехать до самого катка, чтобы перед началом смены у меня осталось время покататься на коньках.

      Я не врезалась в дерево ни тогда, ни сейчас.

      Не упоминая о Джейсоне, я рассказываю эту историю Хиту. Чем больше я говорю, тем сильнее щиплет глаза, и вот уже дорога передо мной расплывается, хотя «дворники» лихорадочно скользят по лобовому стеклу. Я подъезжаю к знаку «Стоп»; ни одной машины в поле зрения. Автомастерская маячит впереди. До меня доходит, что Хит вот-вот выйдет из машины и, возможно, я больше никогда его не увижу. Я двигаюсь через перекресток и въезжаю на парковку. Мои глаза полны слез, когда я поворачиваюсь к нему.

      – Мне очень, очень жаль твоего брата. – Я впервые произношу это, вслух или про себя. Все, что случилось с Кэлвином, связано с Джейсоном, и до этого мгновения, до этой вспышки памяти я не догадывалась о том, что могу сочувствовать одному в ущерб другому. Я не позволяла себе даже пытаться это делать.

      Хит медленно переводит взгляд на меня, и, когда наши глаза встречаются, я вижу боль, такую сокрушительную, что слеза скатывается по моей щеке. Я не смахиваю соленую каплю.

      Он отворачивается от меня и смотрит в лобовое стекло, а потом опускает голову и стискивает зубы. Я подавляю желание отпрянуть и прижаться спиной к двери. Не потому, что физически боюсь Хита. Меня больше пугает то, что он может сказать и что его слова разорвут меня в клочья, если он того захочет.

      Он оглядывается на меня, чуть поворачивая голову. Боль и все другие чувства исчезают, прячась за выражением лица, бесстрастным и непроницаемым настолько, насколько эмоциональным и незащищенным выглядит мое лицо.

      – Спасибо, что подвезла.

      Он открывает дверь и ступает под дождь.

      Глава 3

      До ледового катка «Полярный» я добираюсь на автопилоте. Джефф, мой менеджер, бросает на меня