Александр Невский. Андрей Богданов

своего предшественника, Переяслава в Южной Руси (ныне Переяслав-Хмельницкий в Хмельницкой области Украины), как тот «переял» славу более ранних княжеских городов-крепостей. Свежие, менее чем столетние валы города, основанного как княжья крепость всего лишь в 1152 г., видны были на цветущей равнине на десятки километров.

      По шестиметровой ширины гребню высокого переяславского вала были построены крепкие дубовые стены из рубленых клетей, заполненных каменьем и землёй, с широкой, нависающей над водой глубокого внешнего рва стрелковой галереей, рачительно прикрытой от непогоды островерхой крышей из деревянных дощечек – дранки. Над стенами возвышалось множество башен – веж – с деревянными шатрами для защиты день и ночь бдительно вглядывавшихся в даль караульных от всяких невзгод.

      Самые мощные башни, имеющие внутри множество помещений для стражи и семьи княжьего военного наместника-огнищанина, стояли над тремя проезжими воротами, от которых уходили вымощенные по сырым местам деревянными настилами дороги к стольному граду Владимиру, к богатому вольному Новгороду и в Южную Русь, через малую княжью крепость Москву. Мы не знаем, в какой из крепостных башен жил огнищанин, – деревянные сооружения Переяславльского кремля были до основания разобраны за ненадобностью в 1759 г. Но по традиции он не мог покинуть крепость через ещё одни, скрытые, Тайнинские ворота, через которые из крепости могли в крайнем случае бежать мирные жители и княжеская семья.

      Однако пользоваться этим лазом, да и защищать крепость от врагов не приходилось. Город просто-напросто никто не осаждал, а стены и башни Переяславльского кремля стояли веками как новенькие. Ещё бы! Говорили, что их построил сам святой Никита Столпник, которого переяславльцы стали почитать ещё при жизни и с молитвой вспоминают до сих пор.

      Легенда о святом Никите

      Судя по ходившим в народе рассказам, записанным переяславльским краеведом М.И. Смирновым, Никита как раз и был огнищанином – верным рабом-холопом сурового князя Юрия Долгорукого. Только холопам доверяли князья управления своими владениями, а огнищанин был главой княжеской вотчины – выше любого знатного боярина, не только местного, но и приближенного к князю, дружинного. Ему подчинялись подъездной княж – сборщик податей, и приказчики-тиуны. Разве что старший конюший мог сравниться с огнищанином, хотя жизнь всех этих важнейших для хозяйства рабов князь, согласно тогдашнему закону – Русской Правде, оценивал одинаково. 80 гривен (4 кг серебра), сумма годовой дани с крупной волости, – такой штраф налагался на убившего княжьего слугу из праведной мести за причиненную обиду. Если убийца был неизвестен, штраф налагался на округу, где было найдено тело: эта круговая порука называлось дикой вирой. Когда же огнищанина или подъездного убивали без оправдательных в глазах закона обстоятельств, преступника вообще уничтожали «во пса место».

      Не стоит удивляться, что жизнь холопа оценивалась ровно вдвое выше, чем свободного мужа (например, дружинника