Закатные гарики. Вечерний звон (сборник). Игорь Губерман

наболтали херни.

* * *

      Не числю я склероз мой ранний

      досадной жизненной превратностью;

      моя башка без лишних знаний

      полна туманом и приятностью.

* * *

      Не травлю дисгармонией мрачной

      я симфонию льющихся дней:

      где семья получилась удачной,

      там жена дирижирует ей.

* * *

      Когда близка пора маразма,

      как говорил мудрец Эразм,

      любое бегство от соблазна

      есть больший грех,

      чем сам соблазн.

* * *

      Плачет баба потому,

      что увяло тело,

      а давала не тому,

      под кого хотела.

* * *

      Художнику дано благословлять —

      не более того, хоть и не менее,

      а если не художник он, а блядь,

      то блядство и его благословение.

* * *

      С разным повстречался я искусством

      в годы любованья мирозданием,

      лучшее на свете этом грустном

      создано тоской и состраданием.

* * *

      В одном история не врет

      и правы древние пророки:

      великим делают народ

      его глубинные пороки.

* * *

      Ты к небу воздеваешь пылко руки,

      я в жестах этих вижу лицемерие:

      за веру ты принять согласен муки,

      а я принять готов их – за неверие.

* * *

      Господь не будет нас карать,

      гораздо хуже наш удел:

      на небе станут нагло жрать

      нас те, кто нас по жизни ел.

* * *

      Бог печально тренькает на лире

      в горести недавнего прозрения:

      самая большая скверна в мире —

      подлые разумные творения.

* * *

      Я храню душевное спокойствие,

      ибо все, что больно,

      то нормально,

      а любое наше удовольствие —

      либо вредно, либо аморально.

* * *

      Жила-была на свете дева,

      и было дел у ней немало:

      что на себя она надела,

      потом везде она снимала.

* * *

      Тайным действием систем,

      скрытых под сознанием,

      жопа связана со всем

      Божьим мирозданием.

* * *

      Схожусь я медленно, с опаской,

      по горло полон горьким опытом,

      но вдруг дохнет на душу лаской,

      и снова все пропало пропадом.

* * *

      Когда мне почта утром рано

      приносит вирши графомана,

      бываю рад я, как раввины —

      от ветра с запахом свинины.

* * *

      Вульгарен, груб и необуздан,

      я в рай никак не попаду,

      зато легко я буду узнан

      во дни амнистии в аду.

* * *

      Людей давно уже делю —

      по слову, тону, жесту, взгляду —

      на тех, кому я сам налью,

      и тех, с кем рядом пить не сяду.

* * *

      У внуков с их иными вкусами

      я не останусь без призора:

      меня отыщут в куче мусора

      и переложат в кучу сора.

* * *

      Я живу в тишине и покое,

      стал отшельник, монах и бирюк,

      но на улицах вижу такое,

      что душа