Тени большого города. Святослав Логинов

Ныне дом полностью принадлежит теням, ибо пожар, произошедший по вине неисправной проводки, выкурил живых писателей из слишком шикарного особняка. Дворец начальника пожарных дружин гореть не хотел, так что услужливой электропроводке пришлось за один месяц трижды ломаться и поджигать обитые камышом стены, прежде чем дом наконец сгорел как следует. И так он это добротно сделал, что частные фирмы, алчно ожидавшие, когда погорелые литераторы уберутся вон, чтобы приватизировать прокопчённые стены, разочарованно отступились. От бывшего дворца остался фасад, скрывающий скверну разрушения. Таких домов в городе немало, и все они обжиты тенями. Сейчас обитатели литературного склепа толпились на свежем воздухе, догуливая последние минуты белой ночи. При виде Авалса они оживились, хищно предвкушая развлечение. Стрелять они не были приучены, но хватать и не пущать любили издавна и притом владели самым изысканным тенистым колдовством.

      – Ход сдох! – голос, неслышимый простому уху, но не утративший барственных обертонов, приковал Авалса к месту, заставив покорно замереть. И сразу сонмы теней окружили его, требуя внимания, почтения и прочтения.

      – Ты меня цитируешь? – пытал один.

      – Знаешь, кого помнит этот камень? – вопрошал другой, пиная гранит поребрика.

      – Кого? – задохнувшись от ужасной догадки переспросил Авалс.

      – Меня!

      – О, ты туп как путы-то! – осадил соперника тот, что минуту назад приковал Авалса волшебным заклинанием.

      – Сам хам! – огрызнулся монументальный, но, не сумев достойно закончить строку, стушевался и ушёл во мрак пустых стен, бормоча что-то о широком махе масс.

      – Вой хул – глух, Иов! – язвительно выкрикнул вслед победитель и, повернувшись к недвижному Авалсу, принялся декламировать:

      – И крик кирки

      Хил или лих,

      А рушит тишь. Ура!

      Сбоку подсунулся призрак с моднявым абрисом.

      – Хит! – возгласил он. – Стон нот стих!

      – Чего это они? – не надеясь на ответ, вякнул Авалс.

      – Не берите в голову, – неожиданно ответил один из призраков. – Поэты промеж себя разбираются. А тот, что сбежал, и вовсе стихотворец, к тому же – секретарь. А секретарство мстит за себя жестоко, оно чревато деградацией.

      – А вы кто?

      – Я – писатель, – сказал человечный и добавил с неожиданной грустью: – Тень писателя. Так бывает, живёшь, работаешь и вдруг обнаруживаешь, что ты лишь тень того, что было.

      – Отпустили бы вы меня, – пользуясь мгновением, попросил Авалс.

      – Куда? Отсюда не уйдёшь. Творчество – сладкий яд, кто раз его испробовал, не сможет стать прежним. Рано или поздно он вернётся в эти стены.

      – Нет стен, – возразил поэт.

      – Я не Сократ, я не пил яда! – закричал Авалс, но его не слушали. Каждый гомонил своё и о своём.

      – Самое прискорбное, – пророчествовала тень писателя, обращаясь в никуда, – это вывод, к которому неизбежно приходит всякий мыслящий