Параша. В. Г. Белинский

давала волю… но глядит,

      Бывало, все на бледный ряд ракит.

      Там, через ровный луг, от их села

      Верстах в пяти, дорога шла большая;

      И как змея свивалась и ползла,

      И дальний лес украдкой обгибая,

      Ее всю душу за собой влекла.

      Озарена каким-то блеском дивным,

      Земля чужая вдруг являлась ей…

      И кто-то милый голосом призывным

      Так чудно пел и говорил о ней.

      Таинственной исполненные муки,

      Над ней, звеня, носились эти звуки…

      И вот, искал ее молящий взор

      Других небес – высоких, пышных гор,

      И тополей, и трепетных олив…

      Искал земли пленительной и дальней…

      Вдруг русской песни грустный перелив

      Напомнит ей о родине печальной;

      Она стоит, головку наклонив,

      И над собой дивится – и с улыбкой

      Себя бранит; и медленно домой

      Пойдет вздохнув… то сломит прутик гибкой.

      То бросит вдруг… рассеянной рукой

      Достанет книжку – развернет, закроет,

      Любимый шепчет стих… а сердце ноет,

      Лицо бледнеет… в этот чудный час

      Я, признаюсь, хотел бы встретить вас,

      О, барышня моя!.. В тени густой

      Широких лип стоите вы безмолвно;

      Вздыхаете; над вашей головой

      Склонилась ветвь… а ваше сердце полно

      Мучительной и грустной тишиной.

      На вас гляжу я: прелестью степною

      Вы дышите – вы нашей Руси дочь…

      Вы хороши, как вечер пред грозою,

      Как майская томительная ночь.

      Кто получил от природы благодатную способность понимать поэзию как поэзию – не в одних стихах, не в одних книгах, но и в жизни, и в природе, те согласятся с нами, что в этом отрывке каждое слово так и дышит всею роскошью, всем обаянием истинной поэзии.

      Есть два рода поэзии: одна, как талант, происходит от раздражительности нерв и живости воображения; она отличается тем блеском, яркостию красок, тою резкою угловатостию форм, которые мечутся в глаза толпе и увлекают ее внимание. Чем более, повидимому, заключает в себе такая поэзия, тем пустее она внутри самой себя, ибо она вся в воображении и ничего общего с действительностию не имеет; мысли ее похожи на громкие слова и звучные фразы, а картины ее похожи только до тех пор, пока смотришь на них: отведите глаза, и в вашем воображении не останется никакого образа, никакого созерцания, никакого представления. – Другая поэзия, как талант, имеет своим источником глубокое чувство действительности, сердечную симпатию ко всему живому, а потому ее чувства всегда истинны, ее мысли всегда оригинальны, даже не будучи новыми, ибо они не пойманы извне и на лету, а возникли и выросли в душе поэта. Произведения такой поэзии не бросаются в глаза, но требуют, чтоб в них вглядывались, и только внимательному взору открывается во всей глубине своей их простая, тихая и целомудренная красота. Печать оригинальности составляет их неразлучную принадлежность; она есть следствие способности схватывать сущность, а следовательно, и особенность каждого предмета. И потому описания ее запечатлены достоверностию, так что, если б вы и никогда не