Витражи патриархов. Генри Лайон Олди

горло кричавшего. Он захлебнулся, побагровел и рухнул под копыта, вцепившись в мертвую хватку взбесившегося копья.

      …Ты отшатываешься от ставен, почти бежишь по тесному грязному коридору, у самых дверей черного хода налетая на бьющего земные поклоны оружейника.

      – Мастер, пощадите! – Седоглавый великан истерически визжит, не глядя тебе в лицо. – Пощадите, я не знал, кто вы, я никогда не складывал слова в витражи, я не… Не надо говорить надо мной!

      Он затихает и валится лицом в пол. Ты переступаешь через большое тело и спешишь по замызганной улочке обратно, в гостиницу. Слова старого мечника преследуют тебя.

      – Мастер, пощадите!.. Я никогда не складывал слова в витражи… Не говорите надо мной!

      – Девушку надо было описать подробнее. – Цветы никак не хотели располагаться в вазе, и жена в очередной раз переставила весь ворох пионов в колодце хрусталя. – Дочь Звезды, понимаешь… А фигура, глаза, ножки, наконец?

      Мастер взял со стола большое мокрое яблоко, надкусил.

      – Попробую.

      Он знал, что пробовать не станет. Это было бы слишком рискованно, слишком. А лгать он не умеет, учился когда-то, да, видно – не тому…

      …Чужое черное небо, чужие черные провалы между редкими незнакомыми созвездиями, ветер путается в невидимых сухих ветвях, палых листьях, грубых складках плаща, привычно откинутого с остывающего эфеса… Спать не хочется. Ты идешь сквозь мерный шелест, чернильную вязкую темноту, сквозь ровное дыхание ночи, пока она не становится твоей, вобрав в себя шаги, плащ, ветер, судороги бунтующего рассудка, – пока… Вот теперь можно возвращаться. Спать. И просыпаться от собственного крика.

      Он лежал на провонявшей клопами лежанке, считая трещины в потолке, когда в дверь постучали. Он ничего не ответил. Дверь осторожно заскрипела, и в проеме показался человеческий силуэт. Вошедший был стар, седые редкие волосы лежали на костлявых плечах, обтянутых длинным серым балахоном. Оружия при нем не было.

      – Вечного счастья, – сказал старик.

      – И вам.

      – Мои братья хотят видеть вас. Пойдемте, прошу…

      В тихом голосе гостя звучала уверенность в праве приглашать, ничего при этом не объясняя. Ты встал, застегивая пряжку пояса и привычно набрасывая перевязь с оружием.

      – Вам не понадобится меч, – улыбнулся старик. – Говорящим не нужны костыли. Оставьте его здесь.

      Ты разозлился. Ты отвык от подобного тона и вызывающе остановился, засунув большие пальцы за пояс. Старик пожевал губами.

      – Меч, бесценное железо, слушай Мастера веленье, помни все, что твой хозяин заклинает тайным словом, – затянул он, постукивая каблуком, – выходи, клинок послушный, волю Мастера исполни, что и в мыслях не держал он, что во сне ему не снилось…

      Ты с удивлением глядел в рот сумасшедшему старику, пока не ощутил непривычную легкость перевязи. Меч снова висел на стене. Ты невольно потрогал пряжку крепления, еще раз глянул на висящий клинок – и шагнул за гостем. Странная способность.